5.

На засеке было спокойно. Но подмоги здесь ждали, и сотники немедля, хоть и без спешки, принялись разводить вновь прибывшие дюжины по укрытиям и отряжать свежие дозоры вдоль реки. Яромира и ух так и попали вместе в передовую сторожевую полудюжину – к трём матёрым витязям и молодому холёному магу, который, однако, был, видимо, среди них за старшего, потому что это он окликнул разводящего и распорядился:

– Мне сюда ещё двоих с самострелами.

Он же, высокомерно оглядев обоих, неприязненно спросил чуху:

– Ты что, в первый раз? – и, не дождавшись ответа, кивнул в сторону уха. – Делай, как он.

И взмыл над схоронкой, низко, крадучись – оглядеться. Витязи рассыпались и сразу будто потерялись среди деревьев. Ух, казалась, дремал. Но Яромира всё же спросила:

– В бою понятно – как ты. А сейчас что делать?

Ух приоткрыл глаза, покосился на её зелёную ленту, шитую четвёркой золотых драконов, на её самострел с клеймом Терема, нехотя отозвался:

– Сейчас – ничего. Отдыхать. Пока отдыхается. А в бою… Прикрывай. Успевай отстреляться, пока перезаряжаю…

Он опять прикрыл глаза. Яромира ещё немножко посмотрела на его длинные ресницы, на гладкую щёку, на нос и ушко, на светлые волосы, на темно-зелёную бархатную безрукавку с алмазной стрелой у ворота, отвела глаза на тенью зависшего меж верхушек мага. Ух ей понравился. Только так же закрыть глаза и не думать о предстоящем бое никак не получалось.

Когда Лар советовал ей осмотреться, он вряд ли думал о том, что ей придётся биться с цангами. Дома цангами пугали непослушных малышей: "…А страшный цанг тут как тут – хвать!.." Лар как раз объяснял чухе устройство вражеского бомбомёта – он вроде нашего самострела, только вместо стрел в них заряжают убивающие осколками шарики. Есть для того у цангов рудник с нужной взрывучей солью. "Да чтоб тебя разорвало!" – свирепо рявкнула тогда под окном мохнатая толстая тётка Тума, гоняя по двору своего очередного найдёныша. И чухе ярко представился такой шарик, попадающий в мальчишку и разрывающийся вместе с ним на мелкие кусочки…

В школе она узнала о главной особенности пограничного боя – тут не так важен вид оружия, тут уж кто в кого первым успеет попасть. Пешие ли, мчащиеся ли в самоходке цанги – ужасными своими бомбами в локка, или стремительный локк, ведомый искусной рукой и укрытый магией заклинаний, в гущу врагов – огненной струёй. Витязь, увернувшийся от пущенных в него ядрышек, учили их, обычно настигает цанга стрелой или ударом меча.

Ух вдруг встрепенулся. Где-то рядом сильно громыхнуло, и над лесом тут же вспорхнули локки и шумилки. Не вспугнутой стаей, а теми строгими боевыми расчётами, что расставили по соседним схоронкам сотники. Молниями устремились на врага ухи, дозорные стрелки, маги на локках, не отставали витязи. Яромира ещё не осознала, что произошло, но уже пришпорила Дрыгу и неслась следом за ухом с самострелом наизготовку. Сзади и рядом что-то оглушительно свистело и рвалось, сотрясая воздух, швыряя шумилку из стороны в сторону. Но чуха не позволила себе и на локоть оторваться от хвоста зелёного дракона. Ух вдруг лёг в вираж и словно рассыпался стрелами. И тогда она увидела, в кого стрелять. Пробиравшийся к засеке вражеский подрывной отряд, обнаруженный чуткими дозорами, рассредоточился меж деревьями и отчаянно садил из бомбомётов в подлетавшие дюжины. Кувыркаясь, падали на деревья дозорные стрелки. Не веря своим глазам, отводя их от немыслимой этой картины, чуха снова зацепилась взглядом за зелёный хвост. Ух, перезаряжая, пошёл на второй вираж. От его стрел свалились двое. Ещё одного случайно подбила Яромира. Руки её, перезаряжающие самострел, дрожали. Не то от напряжённой скорости боя, не то от страха. До сих пор она не видела своих: они с ухом мчались впереди. Теперь в поле зрения попал её высокомерный маг. Вытянув вперёд жезл, жутко щерясь, он на бреющем лавировал между верхушками. С трёх сторон его прикрывали витязи, паля из самострелов, а локк изрыгал огненные струи. И там, уже внизу, а не рядом, рвались не ядрышки – сами бомбомёты, разнося в клочья своих хозяев. Но цанги, казалось, не переводились. А может, чухе просто не удавалось толком различить живых и мёртвых под деревьями. Её беспорядочной стрельбы, видимо, всё же хватало напарнику для несуетной начинки обоих самострелов, и во врагов он бил спокойно и довольно метко. Долго ли коротко ли длилась схватка, чуха даже не пыталась определить, но после очередного виража и ещё нескольких удачных попаданий ух повернул назад, к горящим деревьям, нырнул вниз (Яромира забоялась соваться в огонь, чуть приотстала) и взлетел уже с ношей – каким-то раненым обгоревшим витязем. Заметив её испуганный взгляд, качнул головой: мол, всё, здесь больше живых нет. Пролетели немного, и он указал ей рукой вниз. В ветвях запуталось безжизненное тело. Чуха поняла, что это её ноша. Притерев Дрыгу к дереву, очень боясь за его крылья, подвела хвостом вперёд под раненого и, обдирая в кровь руки, принялась выпутывать его плащ из сучьев, пока не догадалась высвободить самого витязя из плаща, располосовав ткань мечом. Окровавленный витязь грузно скользнул на дрыгин хребет. Дрыга всхрапнул и, ломая сучья, тяжело пошёл в сторону и вверх. Ух уже был далеко. Яромира, пытаясь его нагнать, не смотрела по сторонам. Ей и так было страшно. Она вдруг поняла, что вполне могла оказаться на месте этого витязя. На месте валявшихся под деревьями останков… Сердце зашлось от наплыва ненависти к магу, распознавшему в ней новичка, но спокойно пустившего её впереди себя на смерть… Где-то сзади ещё громыхало, трещало, кричало и смердело гарью… Чуху трясло.

Чьи-то руки приняли от неё раненого, кто-то о чём-то спросил – она не поняла. Перед глазами возникло лицо её ведущего уха. В дрожащие губы больно упёрлось горлышко фляги. Чуха судорожно глотнула, задохнулась, сипя ошпаренным горлом, закашлялась, из глаз брызнули слёзы. Будто издали услышала:

– Глотай ещё! Пока не отпустит!