«Земля растлилась пред лицом Божиим, и наполнилась земля злодеяниями… Всякая плоть извратила путь свой на земле» (Бытие 6:11, 12, Синодальный перевод).
Обыденная жизнь не замечает много чего. То ли дело быть сельским доктором, — чего только не улицезреешь.
Вызвала Света, та-самая, что огородик мне на пол-лопатки всковыряла за плату, тождественную трём «пузырям», вместе с сестрой, такой же, как и она, смазливо-бело-веснушчатой и такой же многозначно-молчаливой. Та, что жила в том же подъезде, что и Милена Алексеевна, в двухэтажечке. И которую я так и не дождался на сдачу мочи на анализ в рамках диспансерного наблюдения. Она, в своей скромной (не такой сумрачной, как у прочих в этих просцовских высоточках) обстановке сидела на скромном же диванчике, а молодой мужчина сидел тут же, рядом на стульчике и, уронив патлатую голову на напряжённую ладонь, напряжённо тужил. Света, как и всегда, мило, по-джакондовски молчала, не отрывая от меня свой веснушчатый просцовский взгляд. Молодой человек при входе моём нервно встал и нервно, безгласно же, набрякнул. На мой законный докторский вопрос «что случилось?» Света молча, всё с той же полуулыбкой приподняла платье. На слегка грязноватом животе, над пупком виднелась линейная тонкая, розовая ранка чуть больше сантиметра.
— Что это? — спросил я.
— Рана проникающая, разве не видно? — грубо вмешался молодой человек, — машину вызывай, доктор, в больницу ей надо.
Я мельком взглянул на молодого человека. Он был явно не в себе. Он в Свету нож воткнул или кто-то другой, но мне следовало быть спокойным и лаконичным.
— Милиция в курсе?
— Да, уже вызвали, едут. Давай быстрей, доктор.
— Наша машина сейчас в Т…
— Ну так звони в Т…, в «скорую»!
Внешне оценив, что состояние Светы вполне стабильное, я решил первым делом поддаться нагнетанию нервного молодого человека, не тратя время и нервы на выяснение деталей.
— Где здесь телефон?
— Внизу, под нами.
Мы спустились с парнем к соседке. Я набрал «скорую».
— Машину в Просцово, пожалуйста… Здесь проникающее ножевое ранение в живот. А наша машина сейчас отсутствует…
— Адрес говорите…
Я начал тоскливую процедуру передачи координат. Парень стоял рядом, согнутый в кривую пружину.
— Машина будет минут через двадцать, — сказал я ему, вешая трубку.
Мы вернулись наверх. Улыбка Джоконды слегка поблекла. Я велел несчастной Свете лечь на диван. Парня отправил за льдом. Пульс у раненой не зашкаливал, давление держалось приемлемо. Я начал рыться в несессере в поисках какого-никакого гемостатика. Я всё думал о ране, о её эстетичности. Совершенная мелочь на первый взгляд: кишки не выпали, крови много наружу не вытекло (я кинул взгляд на скомканную, слегка замаранную тряпку на столике). Кто же это её так ювелирно-то? Мне по-прежнему не верилось, что происходит нечто серьёзное. Если бы не нервное понукание парнишки, один на один с этой выразительной молчуньей, я, может быть не особо и торопился бы со «скорой», — так нежно и безобидно выглядела ранка. Я перемерил давление, пульс — стабильно. «Ну что ж, аорта, по-видимому, точно не задета, и это радует». Парень, казалось, немножко подрасслабился. Все молчали. Меня ждали в амбулатории. Я побыл ещё минут 10, перемерил показатели, — всё стояло так же, как влитое. Я заверил, что «скорая», очевидно, на подходе и откланялся.
На другой день позвонил в ЦРБ. Хирург сказал, что серьёзно повреждена печень и кишечник. Сделали широкую резекцию. Каловый перитонит, конечно. Выживет-нет, пока сомнительно. Вот-те и маленькая ранка, надо же! Жалко девчонку. А с другой стороны, не просто же так! Не стоило, наверное, при живом любовнике к другому ходить. Видимо, амур подстрелил всех троих, но кого-то одного ещё и пнул от души, вот он и схватился за нож. Впрочем, я всегда был чужд праздного любопытства и в подробности этой истории предпочёл не вникать. Более всего меня расстраивало то, что подобная поножовщина творится предельно рядом, в соседнем доме. И из-за чего? Из-за любви? Да нет же, — как раз из-за эгоизма. А ещё, вероятнее всего, из-за всё той же пьянки и пьяной звериной глупости. Кажется, Света-таки вернулась из хирургии, изрядно порезанная, но не сломленная. Этакая просцовская Миледи с лопатой. Что сталось с неудачно казнившими её просцовскими мушкетёрами — понятия не имею. По крайней мере, на диспансерный осмотр я Свету больше не приглашал.