– Кстати о фамилиях: напомните мне ваше имя и отчество…

– Илья Ефимович.

– Я поступлю с фамилиями купцов по вашему способу, Илья Ефимович.

– Тогда пойдемте за стол, пока еще есть места. Обещаю трюфели не заказывать.

– Здесь разве есть трюфели?

– Шутка это, шутка. Здесь даже устриц не бывает. Но гурьевскую кашу варят, от которой я не откажусь.

– Тогда и я ее закажу: надо же наконец узнать, что это за каша…

– Ее варят из манки – это такая редкая тонкая крупа из особых сортов пшеницы, – пояснил Хохряков. – На молоке с пенками.

Макс едва удержался, чтобы не расхохотаться: вот тебе и гурьевская каша, любимая еда им-ператоров! Потом спохватился: вдруг есть такой рецепт, при котором обычная манка стано-вится деликатесом?

Наконец заказанную кашу принесли (украшенную ломтиками апельсинов, изюмом и грецки-ми орехами) и Хохряков, благоговея, поднес ко рту первую ложку. Макс тоже попробовал: одну, вторую, обжегся и стал мельчить порции. Внутри каши оказались вкуснющие пенки, которые и составляли ее секрет. Наконец каша закончилась, Макс мысленно пожал плечами, а ублаготворенный Илья Ефимович начал витийствовать…

Чего он только не порассказал о замоскворецких купцах! Максим, однако, слушал его избирательно: деловую информацию впитывал, а бытовую пропускал мимо ушей – набрался в свое время в пьесах Островского. Впрочем, одна история его покоробила: в ней речь шла о купце, жена которого нарожала за 20 лет 15 детей, а на шестнадцатых родах скончалась. Выжило 9 детей, в том числе пятеро сыновей, которые стали по очереди жениться. Купец больше в брак не вступал (дал зарок жене перед смертью), но после свадьбы стар-шего сына начал посылать его в длительные поездки. Сам же вызвал к себе его жену и скло-нил к прелюбодеянию. Об этом то ли никто не узнал, то ли сочли за благо промолчать, но все осталось шито-крыто. Невестка же как положено через год родила: то ли от мужа, то ли от свекра. Тут женился второй сын и история повторилась. То же было и с третьей невесткой и с четвертой. Но после пятой свадьбы купца нашли в петле, и домашние решили, что в нем проснулась совесть. Только лично Хохряков думает иначе…

На прямой вопрос, чье купеческое семейство в Москве является самым авторитет-ным, Илья Ефимович сказал:

– Куманины, конечно. У них и отец был городским головой и сын его, Константин Алексеич, а теперь на ту же должность прочат Валентина Алексеича. Есть еще Александр Алексеевич, служивший в Московском архиве МИДа, а теперь ведущий большую торговлю чаем. Все они и богаты и знатны уже (двое получили дворянство) и связи имеют преобширные как среди купечества, так и среди дворян.

– Кто из них более отзывчив к людям?

– Александр Алексеич, пожалуй. Он взял на кошт и воспитание своих племянников и племян-ниц после смерти свояка, Михаила Достоевского, бывшего врачом…

– А где его дом, не знаете?

– Был на Ордынке, но уже несколько лет он переехал с семейством на Маросейку, в Старо-садский переулок…

– Что ж, было приятно с вами поговорить, Илья Ефимович. Надеюсь, мы еще встретимся, – учтиво сказал Городецкий и пошел восвояси.