Потом они с грохотом въехали на новую крытую эстакаду и завопили снова. Арчи орал:

– Госсссподи-боже, спасииии-помоги… – на что Грир отозвался:

– Пооооздно, – и все засмеялись.

Нырок, наклон, вираж, вопеж. Рельсовые секции под стальными колесами щелкали все быстрее и быстрее, сами колеса выли так пронзительно, что ездокам приходилось или кричать в голос, или сходить с ума, потом вагонетка немного выравнивалась и замедлялась, чтобы все могли перевести дух и подготовиться к следующему стремительному спуску на этих психованных американских горках.

– Здесь можно устроить горки покруче, чем в Аризоне, – прокричал Грир во время очередного затишья. – Только мертвой петли не хватает.

Разница, как они вскоре стали понимать, была в том, что катание на американских горках в парке аттракционов подходит к концу в течение логически осмысленного периода времени – соответствующего тому, сколько воплей и соплей можно извлечь из кинетической энергии, накопленной в депозитном банке во время самого первого подъема. Футов на сто, не больше. Этот же кинетический депозитный банк имел в своем распоряжении тысячи необузданных футов до самого уровня моря и ни единого вторичного, третичного или четвертичного малодюймового подъема, которые делаются на аттракционах специально, чтобы клиенты восстановили дыхание. Дикий вояж все продолжался вниз, вниз, вниз, мимо остро режущих листьев папоротника и гаультерии, вдоль отвесных скал и убийственных каменных насыпей, по растрескавшимся деревянным эстакадам и через полуразрушенные каменные трубы, где еноты и медведи в ужасе прижимались задами к твердым туннельным стенам, пропуская мимо себя это сумасшедшее орущее нечто.

Поток превратился в ревущую реку, влажный воздух стал теплее. Небо набухло, потемнело до ржави, и стали заметны искры, которые они оставляли позади себя на крутых поворотах. Крики и смех превратились в стоны:

– О, черт… больше не могу… стоп!

Но спуск продолжался. После трескучего прорыва через месиво упавших веток Арчи Каллиган объявил:

– С меня хватит, – и начал подниматься на колени, чтобы покинуть судно. Ручка ударила его прямо между лопаток и снова распластала на полу.

Айк поймал себя на мысли, что почти надеется: в этой системе железнодорожных виражей найдется изъян, инженерный просчет, который сбросит их с высокого обрыва и тем положит милосердный конец этому немилосердному спуску. Но вагонетка даже не становилась на два колеса. Неслась вниз и грохотала. Да, Гринер, подумал Айк, что-то еще работает. Небо готово истечь кровью, а море кипятком, но гравитация работает. Все эти эйнштейновские штуки могут быть интересны – приятно возбуждают, – но если твоя цель вложить деньги в надежные доходные акции, покупай ньютонов. Тут он, однако, заметил, что тряска и виражи разболтали винты на деревянной платформе. Если их не сбросит с рельс, то вполне может разнести на куски.

Наконец впереди на рельсах возник первый огонек приближающейся цивилизации. Это была окраина города, железнодорожная станция «Белое ущелье» и историческое кладбище, где когда-то закопали Мыльного Смита[47] с несколькими другими старателями на радость скагуэйским туристам. Дрезина летела мимо погрузочного крыльца музея и сидевшей на нем девушки в шляпе рейнджера. В руках она держала банку кока-колы и журнал «Вог».

– Позвони, – прокричал Айк, – пусть переведут стрелку.

– Куда? – прокричала она в ответ.

– И правда. Куда ее переводить, старина? – спросил Билли Айка идеально сардоническим тоном. – На Ливерпуль? Франкфурт?

– Нет. Дорога идет к развязкам, а потом на кольцевую, они так перегоняют локомотивы назад.

– А куда она пойдет, если перевести стрелку?

– Прямо, – сказал ему Айк. – В доки.

Через город они промчались с новыми воплями. На это их еще хватило. Девушка позвонила. Проход через станцию очистили от вагонов, на случай если вагонетка с беглецами, о которой сообщала девушка, и впрямь существует. Стрелочник одной из старейших американских железных дорог стоял при всех регалиях, держась руками за переключатель, с видом скорее недоверчивым, чем аутентичным. Он так и стоял, окаменев при виде несущейся на него вопящей машины, пока из его нагрудного кармана, где лежало радио, не взвился голос босса:

– Они настоящие! Двигай!