Я назвал.

- Собирайтесь. Вы не допущены к приемным испытаниям, и здесь жить не имеете права.

- Куда же я среди ночи? - пробую разжалобить коменданта. Но тот неумолим:

- Это меня не касается.

Мы с Цыганком в буквальном смысле оказались на улице. На пустынной, без единого пешехода улице славного города Питера. К тому времени я уже читал роман Г.П.Данилевского “Мирович” и мне вспомнилось, как несостоявшийся царь Иоан Антонович, просидевший чуть ли не с рождения в Шлиссельбургской крепости и в двадцатилетнем возрасте на короткое время оказавшийся на свободе, худой, нескладный, вот так же ранним утром шагал по безлюдным улицам тогда еще строившегося Санкт-Петербурга. Только он шел просить защиты у императора Петра Федоровича, а мы - покровительства нашей бедной бабушки. Больше нам деваться некуда было. Она, сердечная, и на этот раз не отказала нам в приюте.

Начались долгие и безуспешные поиски учебного заведения, которое готово было принять в свое лоно дух малолеток с Брянщины. А это оказалось совсем не простой задачей. Помимо того, что уже тогда спрос начинал превышать предложение, иначе говоря, желающих учиться в средних специальных учебных заведениях было значительно больше имеющихся в наличии мест, еще и время поджимало. Кончался август, и комплектование контингента студентов повсеместно заканчивалось.

Жили мы бедно, а если точнее, впроголодь. Подкармливала бабушка. Хотя, в сущности, какая она бабушка. Было ей в ту пору, может, пятьдесят с небольшим. А «старушкой» ее сделала жизнь, тяжкая, беспросветная. Работала где-то на текстильной фабрике, получала гроши. И вот при своей крайней бедности она находила возможным еще и нам помогать. Я вечно буду в долгу у этой тихой, согбенной женщины, и вечно буду упрекать себя за то, что не запомнил ее имени и фамилии. Она была истинной ленинградкой.

Искали мы с Цыганком и другие источники существования. Странно, однако, что нам не пришла в голову мысль подзаработать где-нибудь на стройке или овощной базе. Видно, опыта было мало. Зато удивительнейшим образом в огромном городе каким-то чудом находили безвестных земляков и даже родственников. Помню, Саша как-то принес от своих бывших односельчан несколько помидоров, а я, прошагав с десяток километров, где-то на Петроградской стороне, на самой окраине города нашел рабочее общежитие, а в нем двоюродных братьев Ивана и Алексея Атрощенко, и был безмерно благодарен им за краюшку черного, кашеобразного хлеба.

Иногда появлялся Василий Маркович. Давал он мне на пропитание небольшую сумму, и снова уходил. Собственно, то были мои деньги. Когда я уезжал из Брахлова, отец, не надеясь на меня, дал Василию Марковичу на сохранение 50 рублей. Вот тот и возвращал их малыми долями.

Однажды на углу Невского проспекта и канала Грибоедова, чуть в стороне от Казанского собора, мы увидели большой фанерный щит, а на нем - крупными буквами: “Ленинградский книжный техникум объявляет дополнительный набор студентов” ...

“Книжный” ... Это что-то близкое к тому, о чем мечталось. Сразу направились по указанному адресу: канал Грибоедова, 26. Это, оказалось, совсем рядом, как раз в том месте, где четыре чугунных льва, уцепившись зубами за металлические тросы-перила, поддерживают навесу узкий пешеходный мостик через канал, а напротив, за узорчатой решеткой - оградой возвышалось построенное в стиле барокко светло-желтое здание финансово-экономического института - бывшее при царе министерство финансов Российской империи.

Встретили нас там приветливо. Вот только не взяли документов у моего напарника - он был на год моложе меня, и по возрасту не подходил для поступления в техникум. Пришлось расстаться с товарищем, по несчастью. Цыганок уехал в соседний город Слуцк, и там поступил в зоотехнический техникум. Что касается меня, то вопрос с приемом решился довольно быстро.

Радоваться бы, да стипендии надо ждать две недели. А ждать невмоготу. Нет денег! Надо бы взять остаток суммы у Василия Марковича, но где он? Уже несколько дней не приходит.

Бабушка сказала, что он обитает где-то в Детском селе (нынешнее Пушкино), но точного адреса не знает. И я решил “найти иголку в стоге сена”. Из 50 копеек, которые ссудила мне бабушка, на 30 купил билет на пригородный поезд, а за остальные - большую репу. Там же возле Витебского вокзала очистил ее и с аппетитом съел.

В Детское село приехал уже затемно. Поиски решил начать с утра, а ночь провести на вокзале.

Сижу на скамейке в зале ожидания. Одолевает дремота. Слышу садится кто-то рядом. Скосив глаза, вижу здоровенного детину. Из поношенного пиджака, натянутого на крутые плечи, вылезает бычья шея. На круглой, с маленькими сверлящими глазками голове покоилась видавшая виды узбекская тюбетейка. Он, надо полагать, нисколько не сомневался в моей “побочной” профессии и сразу приступил к делу. Толкнув локтем, тихо сказал:

- Пойдем.

- Куда? - не своим голосом спросил я.

- Вон видишь, - указал взглядом на дремлющего возле двух своих мешков мужика. - Ты сядешь с одной стороны, я с другой...

Я все понял. Озноб пробежал по телу.