Несколько одноклассников нацелились на Суражский педтехникум, хотя далеко не для всех стезя учителя начальных классов была предметом их мечтаний. Бегунова и Кузоро тоже ожидала профессия педагога, поскольку надумали поступать на рабфак Новозыбковского пединститута. Люба Говорок остановила свой выбор на Хотылевском сельхозтехникуме, а лобановскому скромному пареньку Кнырику родственники из Одессы посоветовали поступить в тамошний сахарорафинадный техникум.

Мы с Цыганком твердо решили взять курс на Ленинград. Сыграло тут свою роль добровольное согласие нашего дорогого Василия Марковича взвалить на свои плечи хлопотные обязанности лоцмана рейса. Он заочно учился в северной столице в знаменитом герценовском педагогическом институте и, направляясь туда на очередную сессию, взялся захватить и нас собой.

- Правь на Север! - не скрывая радости, торжествовал я.

Это понравившееся мне выражение я не сам придумал. Так называлась пьеса о военных моряках, которую мы репетировали в школьном драмкружке. Тогда, правда, не удалось осуществить задуманное - пороху не хватило. На этот раз от поставленной цели решили не отступать.

Станция Жлобин встретила нас вавилонским столпотворением. И хотя собравшееся здесь скопище народа никакой башни, разумеется, не строило и изъяснялось на одном языке (правда, с изрядными добавками непечатных выражений), своей разобщенностью, неуправляемостью, бестолковой суетливостью напоминало тех древних людей из библейского сказания, что вознамерилась воздвигнуть “столп высотою до небес”. Только цель была другая, более прозаическая - любым путем уехать с этой проклятой станции.

Пассажирами были забиты тесные вокзальные помещения. Множество людей располагалось прямо на перроне и в пристанционном сквере - благо стоял погожий августовский день. Добрые молодцы с южным бронзовым загаром на лицах и нещадно дымящие самокрутками, иссеченные морщинами сезонники, неунывающие студенты в трикотажных футболках и тапочках на босую ногу и шумливая детвора, сопровождаемая мамашами, до глаз закутанными платками. Все это беспокойное, шумливое многолюдье здесь же ело, пило, куда-то перетаскивало свои увесистые баулы, спорило, ругалось. Живописнейшая картина неуправляемой толпы.

В этот водоворот попали и мы. Надо сказать, что наша тройка, возглавляемая Василием Марковичем, свой путь к балтийским берегам начала удачно. В Климове купили билеты. Местным поездом за час добрались до Новозыбкова. Потом Гомель. И вот труднейший этап - узловая станция Жлобин. Как отсюда выбраться? К кассам не подступиться, да и бесполезно - свободных мест в поездах, следующих в Ленинград, нет. Что же делать?

Есть такая притча. В бидон с молоком попали две мыши. Одна, немного потрепыхавшись, решила, что дело безнадежное, и пошла на дно. Другая продолжала барахтаться. Час, другой, третий... И вдруг чувствует: под нею образуется какая-то опора. Масло взбила! Мышь устроилась на плавающей тверди, отдышалась, пораскинула трезвым умом, как ей теперь выбраться из бидона - и выбралась! Выходит, надо “барахтаться”, искать выход из любого положения. Нашла его и наша тройка.

Свои немудрящие вещи сложили в одну корзину и отправили багажом, а сами с приходом очередного поезда взяли в руки кепки, положили в них по несколько яблок и, когда прозвучали дребезжащие удары станционного колокола, быстро вскочили на подножку вагона. Второпях проводник принял нас за своих пассажиров, чуть было не отставших от поезда. Да и попробуй тут узнай: свой, чужой? - если общий вагон забит под завязку людьми.

В вагоне Василий Маркович затолкал нас с Цыганком на верхнюю полку, а сам, когда, к нашей великой радости, поезд тронулся и колеса все быстрее стали отбивать свой ласкающий слух перестук, пошел куда-то в другой вагон, чтоб оформить билеты на трех находчивых “зайцев”.

К исходу второго дня наш поезд, чуть покачиваясь на стрелках, вплывал в искрящееся неоглядное море огней большого города. Витебский вокзал. От него совсем недалеко Сенная (ныне Семеновская) площадь и плохо освещенная, неприметная, образованная двух-трехэтажными красного кирпича домами улица Петра Алексеева, куда нас и привел в тот душный августовский вечер наш покровитель.

В бедно обставленной комнатушке коммунальной квартиры нас встретила небольшого росточка, вся какая-то сморщенная старушка. Прихода нашего она не ждала, но и одним словом не высказала своего неудовольствия. Охотно согласилась приютить у себя на пару дней двух будущих студентов.

Василий Маркович ушел, пообещав прийти утром. А мы стали укладываться спать. Другой мебели, кроме стоящей в углу узенькой железной кровати, колченогого стола да трех стульев в комнате не было, поэтому пришлось укладываться на полу.

Сухо щелкнул выключатель. Уставшие с дороги и свалившейся на нас горы впечатлений от встречи с громадным городом, мы стали уже засыпать. И вдруг почувствовали... О, ужас! По лицу, рукам, по всему телу что-то ползало, шевелилось, кусалось, жалило. Клопы! Сонмище клопов по всем правилам военного искусства пошло в атаку на двух вторгшихся в их владения непрошенных иноземцев.

Сейчас, по прошествии более полувека, я уже не могу припомнить, как мне удалось выстоять перед натиском превосходящих сил противника и продержаться до рассвета. Может, клоповье воинство, напившись нашей молодой кровушки, отступило на исходные позиции, а может, организмы наши смирились с напастью - все равно деваться некуда.

Утром явился наш улыбающийся избавитель, и мы отправились решать главный вопрос. Собственно, решал его Василий Маркович. Нам же оставалось соглашаться и благодарить бога - поступить хоть куда-нибудь.

Короче, отнесли мы свои документы на рабфак педагогического института имени А.И.Герцена. Там их приняли, предоставили место в общежитии для абитуриентов. А когда подошла пора сдавать вступительные экзамены, нас пригласили в канцелярию и “седая мышь” в старомодных очках, не глядя на нас, сказала, как отрезала:

-У нас здесь рабфак, рабочий факультет - понимаете? А вы - крестьяне. Возьмите, - и протянула нам документы.

Обескураженные, отправились искать по городу, где нам теперь найти прибежище. Жить продолжали в общежитии института, в огромной комнате, вероятно, спортивном зале, заполненном нескольким десятком кроватей. В одну из ночей, когда я уже давно спал, почувствовал, как кто-то не очень любезно трясет плечо. Открыл глаза. Передо мною стоял незнакомый мужик.

- Фамилия?