Макаркин мысленно застонал, но правдоподобно изобразил удивление:

— Как?

— Это ты мне расскажи.

Николай сунул телефон в карман и кивнул Батону.

— Идём. А ты… — посмотрел он на пленника, — будешь сидеть и вспоминать.

Хлопнула тяжёлая дверь, и тут же погас свет. Игорь оказался в полной темноте.

— Эй! Включите свет! Электричество экономите, что ли?! — закричал он, вскакивая. Получилось не грозно, а тонко и как-то жалко. — Мне в туалет надо!

Вот влип так влип!

Зашуршал ключ в замке, дверь приоткрылась, и о пол ударилось небольшое пластиковое ведро.

— Дуй сюда.

Тьма снова сомкнулась вокруг Макаркина. Он вспомнил о часах (повезло, что не слетели) и коснулся пальцем маленького экрана. Половина двенадцатого. Слабо светился голубоватый огонёк, но пользы от него было чуть.

«Николай пугает, — думал Игорь, — надо и дальше настаивать: кольцо одно, другого нет. Всё-таки хорошо, что я сделал снимки… До утра подержат, а потом отпустят… зачем я им нужен ещё?»

Его подташнивало, хотелось пить, но похитители не догадались оставить воды, а может, не оставили нарочно. Макаркин прилёг на диван и долго таращился в темноту, подложив под голову руку.

Это была самая долгая ночь. Игорь проваливался в дрёму и тут же открывал глаза, забывая где он и как сюда попал.

Разбудила его вспыхнувшая под потолком лампочка. Макаркин сощурился от яркого света, а когда проморгался, увидел Николая. Тот сидел на стуле, широко расставив обтянутые джинсами ноги, и холодно смотрел на Игоря.

— Ну, ты подумал? — спросил он. — Есть что рассказать?

Какие-то новые интонации появились в голосе Николая, и Макаркин насторожился.

— Нечего рассказывать.

— Будь добр, объясни мне это, — лысый подал листок бумаги с увеличенным снимком руки старухи Мельниковой, — посмотри сюда. Видишь, на перстне есть небольшой дефект: кончик листика сточен. А вот снимок твоего кольца, я тоже увеличил для наглядности. Листик цел. Чудеса, правда?

Игорь потрясённо молчал, поняв, что сам себя загнал в ловушку. Вот дурак, и зачем надо было показывать фотки?