— Зенки ему завяжи, — отдуваясь, сказал Николай, — вон полотенце висит.

Батон сдёрнул с крючка полотенце, нечаянно оборвав при этом занавеску, и Макаркин ослеп.

Игорь твёрдо стоял на своём: этот перстень достали из гроба. Нет, он не знал, что кольцо особенное. Старинное — да, но не магическое. Магии вообще не существует, такому взрослому дядьке пора бы это знать.

— Поболтай ещё! — намахнулся Батон, но не ударил.

Макаркин украдкой разглядывал помещение. Окон нет, чистые голые стены, в углу — стремянка, заляпанная краской, из мебели только небольшой диван, удобный и мягкий, как он успел почувствовать, и стул с металлическими ножками.

— Обычное кольцо, говоришь? — с нажимом спросил Николай. — А почему ты от меня скрывался?

Игорь замялся:

— Ну… перстень продать хотел… Он, наверно, дорого стоит.

— Да?

— А что такого? Ты меня обманул, имею право! — повысил голос Макаркин, переходя на «ты» и вперив в заказчика злые чёрные глаза.

Лысина и лоб Николая покрылись испариной. Он сжал кулаки и сказал тихим, дрожащим от бешенства голосом:

— Вот что, засранец…

— Я не засранец.

— Заткнись. Вот что, засранец, я тебя не принуждал. Сначала не сказал всей правды — это верно, но потом ты мог отказаться. Не мотай башкой, мог! Так что не надо гнать тюльку косяком.

Он пнул стремянку, та упала с грохотом. Игорь вжался в диванную спинку.

— У меня другого кольца нет, только это. Честно. Я могу доказать… в телефоне есть фотки, — тихо проговорил Игорь.

— Что за фотки? Показывай.

Макаркина развязали и вернули смартфон. Это были те самые снимки, сделанные на кладбище: гроб с откинутой крышкой, лицо и руки покойной крупным планом, кольцо с агатом на её пальце.

Николай принялся листать фотографии. Снимок с кольцом он увеличил и рассматривал с особым тщанием, сравнивая с перстнем Макаркина. Игорь искоса наблюдал, как лысый хмурился и покусывал губу.

— И что это доказывает? — наконец спросил лысый. — Ты мог позже заменить перстень.