— Заткнись, Макаркин, надоел. Ляг поспи, ты устал.

Игорь хотел что-то сказать, но уже не смог. Тяжело вздохнул, взгляд его стал мутным, веки сомкнулись.

Пуф-пуф-пуф… Захрапел наконец. Я выбрался из машины и пересел назад.

— Давай полечимся, будешь как новенький. Не возражаешь?

Игорь, понятное дело, не возражал. Я приложил руки к его голове и груди и через минуту увидел маленькое чудо: с лица и тела Макаркина стали исчезать страшные синяки и ссадины. Теперь передо мной был прежний Игорь, но прежний ли?

Он проснётся и ничего не вспомнит, а я… мне как забыть?

Батон оказался прав: Макаркин был хотя и худым, а тяжёлым, я едва дотащил его до дивана, свалил кулем. Выдохнул и огляделся: ну и беспорядок! Прибрать надо, что ли. Повесил оборванную занавеску, вымыл посуду и подмёл веником полы.

Макаркин лежал в неудобной позе, свесив ноги. Вдруг сильно всхрапнул, вздрогнул и проснулся. Сощурился от дневного света.

— Глебыч, это ты? — посмотрел он с недоумением.

Я усмехнулся:

— Не узнал?

— Где я? — Игорь стал озираться по сторонам, точно видел эту комнату впервые.

— У меня на даче.

Он потряс головой и крепко потёр ладонями лицо, будто умывался.

— Не помню, как сюда попал, вот совсем не помню. Мы что, много пили?

— Ты — много, даже слишком, — с удовольствием подтвердил я.

— Не помню… — пробормотал Игорь, — да ты разыгрываешь меня!

— Это алкогольная амнезия, Макарыч. Иди освежись, вода во дворе.

Он послушался, взял со спинки стула полотенце и вышел. Я бросил веник и прилип к окну.

Макаркин поискал глазами качок, споткнулся о трубу, чертыхнулся. Несколько раз нажал на рычаг, умылся холодной водой у бочки.