Такая мысль успокаивала, и Эвита неторопливо потянулась к шнуровке, борясь с последними всполохами догорающего в крови страха. Она наконец-то отошла от двери и под мягкое эхо направилась в сторону, ища место, куда бы не доставал взгляд эльфа. Ей следовало бы раздеться при нем, но утерянное самообладание требовало хотя бы минутной передышки — ведь причина гнева так и осталась тайной.

За спиной Владыки действительно оказалось спокойнее, и женщина успела мысленно обругать себя, пока скидывала обувь: Трандуил должен позвать ее снова, а значит, нужно ему понравиться. Теперь уже нет места страху, ведь за дверью ждет Маршал, расположение которого слишком переменчиво; это дало уверенность, а звонкий плеск за спиной будто торопил Эвиту, платье которой рубиновым водопадом упало к ногам. Она не стала трогать нижнюю рубашку и в таком виде развернулась к эльфу, который уже стоял по колено в воде, роняя град мелких капель.

Они напоминали белый мед, растопленный горячей кожей Владыки, от которой исходил едва заметный пар. Змеящийся так же плавно, как и изгибы крепких мышц, непрерывной волной опутавшие все безволосое тело. Оно казалось почти иллюзорным, чужим в этих степях, где обитали неотесанные воины с броней из жестких волос. Или престарелые чиновники, утратившие силы, но не надежду, отчего Эвите иногда казалось, что она обладает чарами.

К двадцати семи годам у нее было уже очень много мужчин, однако близость редко приносила удовольствие. Поэтому женщина забылась и без страха подошла к Трандуилу, глаза которого все еще пылали.

Но теперь их лица были на равных, а интимность обстановки стирала большинство преград. Эвита оказалась так близко, что даже сквозь шелковую ткань почувствовала жар эльфа, согревший и ее. Давший смелость протянуть руки и опустить ладони на округлые плечи, наслаждаясь мягкостью разгорячённой водой кожи.

Синда вздрогнул и блаженно опустил веки, когда женские пальцы стали вдумчиво обводить четкий контур губ и сдвинутых бровей, заставляя их расслабиться, вспоминая сладость чужих ласк. Однако складочка на переносице так и не исчезла до конца, что заставило Эвиту улыбнуться, скользнув руками ниже. К мокрым волосам, которые она осторожно убрала за спину и принялась настойчиво оглаживать рельефы чуть выпуклой груди, игриво задевая ярко-коричневые горошины сосков. Только сейчас женщина заметила, как неистово колотится сердце Трандуила; будто отчаявшийся зверь искал долгожданной свободы. Она даже испугалась, что собственная плоть доставляет ему боль, и торопливо подняла глаза, но застывшее лицо не выражало ничего, кроме отстраненности.

Все те же слегка напряженные брови, те же серебряные капли на черных ресницах — если Владыка и испытывал мучения, то не заметил их. Он был собран как в запале битвы, ведь до сих пор старался обуздать желание, чуждое самой природе народа Эльдар. Он верил, что насытится малой толикой запретных ласк и найдет в себе силы прогнать нежданную гостью. Но бездействие она истолковала по-своему и подалась вперед, касаясь сомкнутых губ легким поцелуем.

Трандуил не ответил, борясь с желанием толкнуть Эвиту в воду и утопить: как смеет она вести себя так фривольно? Как смеет обольщать? .. Как смеет обнимать, мягко прикусывая зубами ухо и тихонько смеяться, будто увидев что-то забавное? ..

А она не чувствовала угрозы, повинуясь охватившему разум сладострастию, и аккуратно потягивала бархатистую мочку. Нежную и вкусную, словно и впрямь покрытую медом; женщина даже закрыла глаза от наслаждения, ощущая, как синда напряженно выдыхает и поворачивает голову, облегчая ей задачу.

Это скромное поощрение отразилось жгучей молнией в животе, отчего Эвита несмело обняла Владыку Леса, изучая его плечи и вытянутую спину, дрожащие от сбившегося дыхания. Оно с хрипом вырывалось сквозь разомкнувшиеся губы и эхом проносилось в нагревшемся воздухе. Или это не окружение, а само тело женщины загорелось от близости Трандуила, чья необычная красота порабощала волю?

Так и есть. Даже опыт не спасал ее от надвигающегося краха, чьи отголоски затрепетали в лоне. Но гнать их не было сил. Эвита забылась, припадая раскрытыми губами к шее эльфа и дерзко изучая ее языком. Опускаясь все ниже, между звонкими поцелуями вдыхая запах жасмина и будоражащий аромат мужского тела. Слишком волнующий, чтобы сдерживать искушение.

Она не стала бороться и прикусила натянутую кожу, застонав в унисон с Владыкой, чья безразличная маска пала окончательно. Раскаленные от воды и желания руки вдруг намочили шелк на спине, рывком притягивая к себе женщину и словно напоминая о давно восставшей плоти, которая больше нуждалась в ласках.

Приятная твердость и грубые движения, которыми Трандуил сминал рубашку Эвиты, заставили ее медленно согнуть колени, осыпая поцелуями все, до чего удавалось дотянуться. Ямочку между ключицами он раскрыл сам, запрокину голову и издав глухой полустон от ощущения жадного рта на тонких косточках. Но часто вздымающаяся грудь уже не подчинялась, отчего соблазнительница только потерлась о нее щекой, несколько раз поймав губами сосок.

Большего ей не позволили надавившие на плечи ладони, и женщина безропотно коснулась рукой изнывающего органа, только сейчас испугавшись возможных различий между детьми Илуватара. Но их оказалось мало: та же стойкость, та же нежная кожа и мягкие вены, бегущие по всей длине. Нет лишь волос и смущения. Эльф открыто показывал свои чувства, иногда даже срываясь на короткие вскрики от самых незатейливых движений, чем безжалостно распалял Эвиту.

Но ей оставалось только мучительно ерзать, сидя на пятках и ненасытно терзая языком бедро Трандуила, направляясь к животу. А достигнув возбужденной плоти — алчно обхватить губами самую чувствительную точку и аккуратно надавить на ложбинку внизу, из-за чего Владыка резко схватил каштановые пряди, взывая к разуму. Однако и этот всплеск был понят не верно, и уже в следующий миг горячие ласки углубились, наполняя купальню стонами. Бесстыдными и непритворными, сладко зазвеневшими в ушах и едва не сбившими Эвиту с ритма.

Будто падая, она не отрывала от эльфа шаловливых ладоней, беспорядочно оглаживая его ноги и живот, но делая это ради собственного удовольствия. Тихо постанывая и сжимая крепкие ягодицы. Ловя резкие движения мышц под гладкой кожей. Чувствуя, как они напрягаются все больше, двигаясь вперед, проникая глубже…

***

Как только веки разомкнулись, глаза сразу же обжег золотистый свет, щедро лившийся через большое окно слева. Штор то ли не было, то ли их просто раздвинули, и Эвите пришлось отвернуться, кутаясь в мягкое одеяло. Но оно было слишком тонким и нисколько не спасало от царившей прохлады, из-за чего сонливость быстро уступила место любопытству.

Медленно сев, женщина увидала молочный плед, закрывавший ее обнаженное тело и широкую кровать с устремленным вверх каркасом из темно-коричневого дуба. Золотыми лентами к столбцам были привязаны полупрозрачные тыквенные шторы, бросающие оранжевые тени на белоснежные подушки, одна из которых была нетронутой.

Вокруг ложа, будто стайка застывших муравьев, простиралась вездесущая мозаика. Она опутывала комнату янтарными, мандариновым и золотыми вихрями, сплетенными между собой, разбитыми на фрагменты и иногда обнажающими желтый фон.