«Как будто песня Эру Илуватара и Айнур» — подумала Эвита и вскинула глаза, отыскав тень Мелькора — низкий серый потолок.
Мебели вокруг было немного: лишь несколько сундуков из темного дерева, высокий круглый столик и обитое желто-зеленым бархатом кресло. Но все это выглядело очень утонченным и хрупким — женщина все еще находилась в покоях Трандуила, но где же он сам?
Гостья помнила, как насладившись лаской, Владыка отправил ее в спальню. Помнила, как с трудом отыскала кровать, мысленно ругая тонкое одеяло и стылый воздух — очевидно, эльфам нужно меньше тепла, чем людям. А дальше… дальше она просто уснула в непроглядном мраке.
Вот только зачем синда позволил Эвите остаться и даже не разбудил? Чужеземная традиция, или он устал и решил продолжить утром?
Второе казалось более правдоподобным, но мысль оборвал резкий стук в узкую деревянную дверь. Расположенная в углу слева от кровати, она не сразу бросилась в глаза женщине, и та испуганно дернулась, наблюдая за вошедшим Ороферионом; уже давно проснувшимся, судя по аккуратным волосам и бледно-зеленому облачению в пол, сверху похожим на обычный камзол.
— Собирайся, — холодно бросил эльф, уверенно шагая мимо и волоча за собой длинный шлейф.
Его хмурое лицо советовало не медлить, и Эвита выскочила из-под одеяла еще раньше, чем стихло короткое эхо. Не обращая внимания на ледяной пол, она торопливо схватила груду одежды, которую еще вечером бросила возле кровати, и принялась одеваться, мысленно ища причину гнева.
Отчасти она заключалась в ней самой: хоть близости так и не случилось, по меркам Эдьдар Трандуил пал слишком низко. Однако именно он проявил слабость, и теперь чувствовал себя униженным в глазах этой женщины, прогнать которую не имел права. Ведь рассказанное Леголасом казалось очень тревожным, а люди вряд ли устоят перед искушением навязать гостям своего доносчика, что может оказаться полезным и для синдар, если они верно исполнят свои роли.
Подыграть рохиррим казалось верным, но Владыку Леса очень злила эта необходимость. Как и то, что он не владеет ситуацией и даже собственным телом. В целомудренном Лихолесье сдерживать дурные порывы было нетрудно, но Медусельд оказался совсем иным. Здесь большинство женщин смотрели на него с вожделением, и даже короткие стыдливые взгляды юных дев нещадно терзали искаженную плоть, готовую сломить разум.
Вот и сейчас, помимо желания Трандуила, кровь его нагрелась от скопившейся желчи и хлынула к лицу, уколов щеку. Остановившись на полушаге, синда мгновение прислушивался к уже знакомому ощущению, а затем стремительно подошел к висящему на стене круглому зеркалу, чья гладь отразила его до пояса.
Нет, не ошибся: левый глаз потускнел, а кожа под ним стала ярко-розовой, будто от удара — это Тьма, Тьма, напитавшаяся вчерашним проступком, обретала силу. Шевелилась под кожей, будто пчелиный рой, своим гулом забив уши и вынуждая тело мелко подрагивать.
Владыка падал. Быстро и неумолимо летел на дно собственного естества, наблюдая, как раздражение сменяется гневом, а гнев — яростью. Простой и беспринципной в своем желании крушить все вокруг, начиная с этого зеркала. С этого мерзкого зеркала… оно будто смеялось, показывая Трандуилу крах его воли.
А все из-за этой женщины! Да, из-за нее… Она пришла и разрушила все, что так трепетно хранилось тысячу лет! ..
— Ваше величество? — Голос Эвиты, заметившей странную неподвижность эльфа, раздался словно из-под воды, но он же и помог ухватиться за реальность.
— Вон, — рыкнул синда, все так же глядя на уже почти белый зрачок и горевшее огнем красное пятно от виска до челюсти.
— Что с вами? ..
— Пошла вон! — Грозный крик и звон разбившегося о кулак зеркала рассекли воздух, до смерти перепугав женщину.
Не желая разбираться в причинах, она кинулась к двери, так и не зашнуровав до конца свое платье. Но уже в зале ей пришлось столкнуться с размытым коричневым пятном, загородившим дорогу.
— Эвита?! — Через секунду стало ясно, что пятно — это котарди Леголаса, на которого она налетела. — Что ты здесь делаешь?
— Я… — Внезапная перемена Трандуила заставила усомниться в искренности и его сына, пусть внешне он и не казался злым. Да, люди тоже бывают двуличными, но от соплеменников хотя бы знаешь, чего ожидать. — Простите.