Опять же, как мы увидели в предыдущей главе, это разрушение эмоциональной брони личности Лира, дзен-буддистов, современной психотерапии и по факту любого самореализовавшегося человека в любую эпоху. Величественная душа, Ортега, дал нам особенно сильно сформулированное описание этого феномена. Его заявление звучит почти так же, как и у Кьеркегора:
Человек с ясной головой - это человек, который освободил себя от подобных фантастических «идей» [личностной лжи по отношению к действительности] и смотрит жизни в лицо, осознаёт, что всё в ней проблематично, и чувствует себя потерянно. И это простая истина: жить - значит чувствовать себя потерянным; тот, кто принимает эту истину, уже начал обретать себя, становиться на твёрдую почву. Инстинктивно, как это делает потерпевший кораблекрушение, он будет искать то, за что сможет уцепиться, и этот трагичный, беспощадный взгляд, абсолютно искренний, потому что речь идет о его спасении, заставит его навести порядок в хаосе собственной жизни. Это – единственно подлинные представления; представления потерпевшего кораблекрушение. Всё остальное - риторика, позёрство, фарс. Тот, кто на самом деле не чувствует себя потерянным, не будет освобожден; то есть он никогда не найдёт себя, никогда не столкнётся со своей собственной реальностью.45
И таким образом приходит достижение новых возможностей, новой реальности путём уничтожения самого себя, путём противостояния тревоге всего ужаса существования. Личность должна быть уничтожена, сведена на нет, чтобы началось самопревосхождение. Только тогда самость может начать устанавливать отношения с силами за пределами себя. Она должна метаться в собственной тленности, она должна «умереть», чтобы подвергнуть сомнению эту тленность, чтобы взглянуть за её пределы. Взглянуть на что? Кьеркегор отвечает: на бесконечность, абсолютную трансцендентность, Высшую Силу Творения, которая создала тленных существ. Наше современное понимание психодинамики подтверждает, что эта прогрессия крайне логична: если вы признаете, что вы - существо, вы постигаете одну базовую истину: вы разрушаете все свои бессознательные связи или опоры на какую-либо силу. Как мы видели в предыдущей главе - и это стоит повторить здесь - каждый ребёнок опирается на некую силу, превосходящую его. Обычно это комбинация его родителей, его социальной группы и символов его общества и нации. Это бездумная паутина поддержки, которая позволяет ему верить в себя, поскольку он функционирует на автоматической реализации полномочий, которые ему делегировали. Он, конечно, не признается в том, что живет заемными силами, так как это заставит его усомниться в прочной основе собственных действий, в той самой уверенности, в которой он так нуждается. Он отрицает свою тварность именно в том, что воображает, что обладает надёжной силой, и эта надёжная сила была задействована путем бессознательной опоры на вышестоящие личности и атрибуты его общества. Как только вы разоблачаете основную слабость и пустоту личности, её беспомощность, вы вынуждены пересмотреть всю проблему опорных связей. Вы должны подумать о том, чтобы превратить их в настоящий источник творческой и производительной силы. Именно в этот момент человек может начать постулировать тварность по отношению к Творцу, который является Первопричиной всех сотворенных вещей, а не по отношению ко вторичным, промежуточным творцам общества, родителям или одному из множества героев в пантеоне. Эти социальные и культурные прародители сами являются следствием чего-то большего. Они сами заключены в сети чьих-то высших над ними сил.
Как только человек начинает анализировать своё отношение к Высшей Силе, к бесконечности, и перекладывать свою связь с окружающих на эту Высшую Силу, он открывает для себя горизонт неограниченных возможностей, настоящей свободы. Это послание Кьеркегора, кульминация его дискуссии на тему тупиковых ситуаций личности, идеале здоровья, “школе” тревоги, природе реальных возможностей и свободы. Человек проходит через всё это, чтобы прийти к вере, вере в то, что человеческая сотворенность имеет какое-то значение для Творца; что, несмотря на истинное ничтожество, слабость, смертность, существование человека имеет ценность в некотором высшем смысле, поскольку он существует в вечной и бесконечной материи, созданной и поддерживаемой неким замыслом, какой-то творческой силой. Снова и снова в своих трудах Кьеркегор повторяет основную формулу веры: человек - это существо, которое ничего не может сделать, но оно существует рядом с живым Богом, для которого "всё возможно".
Вся его основная идея теперь приобретает предельную ясность, как только краеугольный камень веры закладывается в структуру его мысли. Мы можем понять, почему же тревога является «возможностью свободы», поскольку тревога разрушает «все конечные цели», и посему «человек, который воспитан возможностью, воспитан в соответствии со своей бесконечностью».46 Возможность ведёт в никуда, если она не ведёт к вере. Это промежуточная стадия между культурным условным рефлексом, ложью личности, и раскрытием бесконечности, которую можно достичь через веру. Но без прыжка в веру эта новая беспомощность осыпающихся доспехов личности ввергнет человека во всепоглощающий ужас. Значит, человек будет жить без своего доспеха незащищённым, уязвимым к одиночеству и бессилию, постоянной тревоге. По словам Кьеркегора:
Теперь страх возможного обрёл в нём свою добычу, пока ему не придётся передать его свободным вере. Ни в каком другом месте он не обретает покоя... тот, кто осуществил обучающий переход возможности в несчастье, потерял всё, как никто ещё не терял в действительности. Но если он всё же не обманул возможности, которая стремилась научить его чему-то, если он не запутал своей болтовнёй страх, который стремился сделать его свободным, он и получает это всё обратно — как никто другой в действительности, пусть даже тот и получит нечто десятикратно; ибо ученик возможности обретает бесконечность.47
Если мы рассмотрим это развитие в рамках нашего обсуждения возможностей героизма, то оно будет выглядеть следующим образом. Человек преодолевает границы только культурного героизма. Он разрушает ложь личности, которая позволяла ему быть героем в повседневной социальной схеме. Тем самым он открывает себя бесконечности, возможности космического героизма, самому служению Богу. Таким образом, его жизнь приобретает высшую ценность вместо просто социальной и культурной, исторической ценности. Он связывает свою тайную внутреннюю сущность, свой подлинный талант, свои глубочайшие чувства уникальности, своё внутреннее стремление с абсолютной значимостью, с самой основой творения. На руинах разрушенной культурной самости проявляется тайна частного, невидимого, внутреннего Я, которое жаждало высшей значимости, космического героизма. Эта невидимая тайна в сердце каждого существа теперь приобретает космическое значение, подтверждая свою связь с невидимой тайной в сердце творения. В этом есть смысл веры. В то же время это смысл слияния психологии и религии, в мысли Кьеркегора. Поистине открытый человек, тот, кто сбросил доспехи своей личности, ключевую ложь своей культурной ограниченности, находится за пределами помощи любой обычной «науки», любого простого социального стандарта в понимании здоровья. Он абсолютно одинок и дрожит на грани забвения - которая в то же время является гранью бесконечности. Дать ему новую поддержку, в которой он нуждается, «смелость отвергнуть страх безо всякого страха… способна лишь вера», - говорит Кьеркегор. Не то, чтобы это было легко для человека или панацеей в случае человеческого состояния - Кьеркегор никогда не был поверхностным. Он дает нам поразительно красивую идею:
вера не может тем самым уничтожить страх, но сама, будучи вечно юной, снова и снова выпутывается прочь из смертного мгновения страха.48
Другими словами, пока человек остаётся амбивалентным существом, он не может избавиться от тревоги; вместо этого он может использовать тревогу как вечный источник роста в новые измерения мысли и доверия. Вера ставит новую жизненную задачу - приключение в условиях открытости многомерной реальности.
Можно понять, почему Кьеркегору осталось только лишь завершить своё великое исследование тревоги следующими словами, имеющими вес аподиктического аргумента:
Настоящий же самоучка в такой же мере и ученик Господень… И как только психология завершает своё рассмотрение страха, он должен быть передан догматике.49
По Кьеркегору, психология и религия, философия и наука, поэзия и истина неразрывно сливаются воедино в тоске сотворённого.50
Давайте теперь обратимся к другой выдающейся фигуре в истории психологии, у которой было то же стремление, но для которой эти вещи не слились в поле сознательного. Как же так получилось, что два величайших ученика человеческой натуры могли придерживаться таких диаметрально противоположных мнений о природе веры?
Глава шестая
Всей сексуальности, а не только лишь анальному эротизму
грозит стать жертвой органического вытеснения24
в область бессознательного являющегося результатом