– Все просто, – ответила Антонова, – революцию и гражданскую войну в России пора заканчивать, но сделать это можно не раньше, чем последний законный глава дома Романовых или его ближайший родственник официально признает правопреемство советской власти, а также согласится принять советское гражданство и постоянно жить в Советском Союзе, принося пользу великому советскому народу.
– Как мы, Романовы, можем жить здесь, в России, после того, как тут были расстреляны наши ближайшие родственники? – возмутилась Романова-Куликовская, и глаза ее засверкали. – Ваша власть не пожалела не только моего брата и его жену, она не пожалела и их детей… Чем перед вашим Лениным провинились девочки, которые никому и никогда не причинили зла, а также тринадцатилетний мальчишка, который и без того мог умереть от малейшей царапины?
Комиссар госбезопасности Антонова хмыкнула.
– Достоверно известно, что Ленин не отдавал приказа расстреливать царскую семью. Как и то, что убивали вашего брата с его семьей люди Якова Свердлова. Также достоверно известно, что Яков Свердлов через своего старшего брата Зиновия Пешкова поддерживал связь с французской разведкой. Этот же Свердлов подозревается в покушении на Ленина, которое произошло примерно в то же время, что и убийство вашего брата с семьей. После того как Ленин был ранен, Свердлов занял его кабинет, откуда его по приказу Дзержинского пинками выкидывали люди из нашего ведомства. Тогда, в конце лета восемнадцатого года, Ленин поправился, а всего через полгода Свердлов вдруг внезапно умер – то ли от испанки, то ли от тяжелых побоев. Когда вскрыли его личный сейф, то не нашли там ни одной компрометирующей бумаги, зато он был полон золотых монет, царских рублей, фунтов и долларов.
– Так вы намекаете, что моего брата убили по приказу Свердлова и ваш Ленин тут ни при чем? – удивилась Ольга Александровна. – Хотя, в принципе, какая разница – что один, что другой одинаково были большевиками и одинаково несут ответственность за совершенное преступление.
– Нет, – ответила Антонова, энергично покачав головой, – я намекаю вам не на это, а на то, что приказ на убийство вашего брата и его семьи пришел из Парижа. Так англичане с французами поделили обязанности. Первые отказались принять изгнанную семью вашего брата на территории Британских островов, а вторые использовали свои креатуры для цареубийства. И тем и другим нужно было уничтожить конкурента, расчленить Россию на множество частей, а для этого требовалось посильнее разжечь гражданскую войну, потому что разгоралась она на первых порах крайне неохотно. Кстати, вы обратили внимание, что каждый белый «вождь» действовал сам по себе, не координируя усилия с единомышленниками, и, несмотря на то, что Советы оказались в полном окружении, они смогли разбить своих врагов поодиночке? Так было сделано еще и для того, чтобы из победы белых ненароком не возродилась все та же Российская империя. И только большевики были едины, а потому они и победили своих врагов, тем самым сохранив целостность государства, и именно потому, что большевики сохранили целостность русского государства, Советский Союз является законным правопреемником Российской Империи.
– Вы меня совсем запутали, – вздохнула Ольга Александровна, прикасаясь ко лбу, – но продолжим. Предположим, что вы не промотали наследство, а сохранили его и приумножили, и за это честь вам и хвала. Но общепризнанным главой дома Романовых является Великий Князь Владимир Кириллович…
– Какой же он глава дома Романовых, – ответила Антонова с легкой усмешечкой, – когда он самый обыкновенный незаконнорожденный? Во-первых – ваш брат не давал согласия на брак его отца Великого князя Кирилла Владимировича и британской принцессы Виктории Мелиты. Во-вторых – мать Владимира Кирилловича не принимала православия, а значит, как рожденный от неправославной матери, он не имеет права занимать императорский престол и быть главой Дома. В-третьих – вступая в отношения с Кириллом Владимировичем, Виктория Мелита была разведена, что тоже является препятствие для законного брака лица, включенного в список престолонаследия. Что же касается вас лично, то ваше происхождение безупречно. У ваших сыновей препятствием может являться только неравнородность брака, но если соблюдать это условие, то тогда незаконнорожденными можно считать всех Романовых во всех ветвях, ибо требование равнородности партнера появилось только в конце восемнадцатого века, а до того момента ваш брак с Николаем Александровичем считался бы вполне нормальным. При этом я еще раз повторю – никто не предлагает вам престол Российской Империи, вам предлагают только почетную должность главы Дома, чтобы вы от этого престола могли законно отказаться. И не кивайте на то, что вы женщина, вон в том же восемнадцатом веке две Екатерины и одна Елизавета вполне справлялись как с императорскими обязанностями, так и с обязанностями главы Дома Романовых. И ничего.
Когда Антонова договорила, в комнате наступила звенящая тишина. Наконец Ольга Александровна со вздохом произнесла:
– Хорошо, уважаемая Нина Викторовна, я подумаю о том, что вы мне сказали, и через неделю дам вам ответ.
– Ну вот и замечательно, – ответила Антонова, вставая, – через неделю я снова буду здесь, тогда мы и закончим этот разговор…
* * *
4 января 1943 года. 06:25. Болгарско-турецкая граница, село Капитан-Андреево, передовой КНП 9-й армии.
Командующий фронтом генерал-полковник Константин Константинович Рокоссовский.
В ночь с третьего на четвертое января погода на болгаро-турецкой границе была наимерзейшей. До низких облаков, казалось, можно достать рукой, пронизывающий западный ветер, бросающий в лицо неосторожному прохожему пригоршни холодных дождевых капель и водяной пыли. Видимость такая, что вытяни вперед руку – и не увидишь кончиков своих пальцев. А как же иначе – ведь сейчас, в новолуние, и без низкой плотной облачности и моросящего дождя, уровень освещения можно считать близким к темноте, несмотря даже на близящийся рассвет.
Была бы это, так сказать, была официальная линия фронта, то и та, и другая сторона поминутно швыряла бы в небо над нейтралкой осветительные ракеты, а наблюдатели в окопах в краткие минуты просветления старательно вглядывались бы в каждый бугорок, подозревая в нем ползущего к их окопам вражеского разведчика-диверсанта. Однако война еще не объявлена. К тому же, несмотря на то, что в полночь официально истек срок ультиматума, предъявленного президенту Инёню, в генштабе Турции наивно считают, что из-за плохой погоды советское наступление на Стамбульском направлении начнется на два-три дня позже.
Особенно неуютно в эти минуты чувствуют себя сейчас турецкие часовые на границе. Это именно им ветер бросает в лицо дождевые капли, выжимая из глаз невольные слезы, это им, слепым и глухим в своих дождевиках, предстоит стать первыми жертвами новой войны. Их не спасут ни многослойные проволочные заграждения, появившиеся на границе полгода назад (когда Болгария в ходе мировой войны неожиданно перебежала на сторону русских), ни минные поля, появившиеся на границе примерно тогда же, ни чуткие служебные собаки[55], положенные им как всяким пограничникам. Смерть уже рядом, она уже смотрит на них через окуляры ноктовизоров[56] и ночных снайперских прицелов.
Командующий 4-м Украинским фронтом, который еще с вечера третьего числа прибыл на тщательно замаскированный командно-наблюдательный пункт 9-й армии, внимательно оглядывал полосу будущего прорыва, время от времени перебрасываясь короткими словами со стоящим рядом генерал-лейтенантом Гречко. В отличие от турок, которые расслабились в связи с непогодой, советские войска были взведены подобно тугой пружине. Приказ о наступлении в батальонах, эскадронах и дивизионах прозвучал еще вчера вечером, и в настоящий момент каждый боец и командир знал, насколько обманчива эта тишина на границе, жить которой (и границе и тишине) остается всего несколько минут. Если смотреть невооруженным глазом, то можно увидеть только непроглядную тьму, но стоит поднять к лицу наблюдательный прибор из будущего (внешне похожий на большой морской бинокль), и сплошная чернота сменяется темно-серыми сумерками. Настоящий рассвет будет только через час, но даже отраженного света, проникшего из-за горизонта и пробившегося через облака, уже вполне хватает для работы электроники будущего.
Впрочем, вся необходимая информация пор поводу вражеской обороны в распоряжении командующего фронтом уже имелись. В последний месяц самолеты особой авиационной эскадры, базирующиеся на аэродроме Саки, регулярно совершали вылеты в сторону Восточной Фракии. Чтобы турки как можно меньше воняли (имеются в виду дипломатические протесты) и крепче спали, это полеты совершались в ночное время и обычно в очень плохую погоду. Разведывательной аппаратуре из будущего все равно, а турки даже не подозревают, что их оборонительные районы уже успели просветить на тридцать метров вглубь земли. Дислокация турецких войск была известна во всех подробностях, вплоть до мест расположения постов полевой жандармерии. Что касается оборонительной линии имени президента Инёню, которой предстояло прикрыть подступы к Стамбулу-Константинополю с европейской стороны, то она была готова от силы на треть; многие оборонительные сооружения были едва размечены на местности, на других шли земляные работы. Единственным более-менее серьезным препятствием с турецкой стороны на направлении главного удара мог стать только узел полевой обороны, наскоро выстроенный вокруг города Эдирне-Андрианополь, с юга опирающийся на русло реки Марица, а с запада – на ее приток Тунджа. Шестнадцать километров, отделяющих пограничный КПП Кемаль Кёю от мостов через Тунджу у Эдирне-Андрианополя, турецкое командование предполагало использовать как предполье перед основным оборонительным рубежом.
По расчетам начальника турецкого генштаба фельдмаршала Февзи Чакмака, наступающие вдоль шоссе на Константинополь советские войска, преодолевая сопротивление размещенной в этом предполье турецкой пехотной дивизии, смогут выйти к основному рубежу турецкой обороны по реке Тунджа только на третий-четвертый день после начала операции. При этом русло реки Марица, протекающей параллельно этому шоссе и служащее границей между Турцией и греческой территорией, оккупированной в настоящий момент болгарскими войсками, рассматривалось турецкими генералами как непреодолимое препятствие. Действительно, на бурную, вздувшуюся от зимних дождей грязно-коричневую реку, взбесившиеся пенные воды которой несли с собой всякую дрянь (вроде вырванных с корнем древесных стволов и веток кустарника) было страшно даже смотреть, а не то что форсировать ее в боевых условиях. Но это было верно только в том случае, если в арсенале наступающих отсутствуют суда на воздушной подушке, способные легко, со скоростью гоночного автомобиля перенести людей и технику через бушующую водную преграду и так же легко доставить их прямо к месту назначения.