31 декабря 1942 года. 23:45. г. Белосток, бывший дворец графов Браницких, штаб 1-го МК ОСНАЗ.
Командующий мехкорпусом генерал-лейтенант Бережной Вячеслав Николаевич.
За большим и богато накрытым новогодним столом собрались… нет, не царь, царевич, король, королевич, не свора добрых молодцев и тридцать три богатыря, а боевые товарищи, год назад начавшие свой боевой путь в занятом врагом Крыму. И неважно, днем раньше присоединился к нам этот человек или днем позже – костяк сформированной тогда команды сохранился, а извилистый, как след мудрой змеи, боевой путь за год привел нас из Евпатории в Белосток. Тоже своего рода знаковое место, только, в отличие от Евпатории, место нашего позора, а не славы. Именно здесь, под Белостоком, полтора года назад без толка и смысла почти в полном составе полегла или попала в плен мощнейшая полумиллионная группировка РККА, состоящая из частей 10-й, 4-й и 3-й армий. Вырвались из того мешка считанные единицы. И даже из тех, кто попал тогда в плен, до середины второй военной зимы почти никто не дожил. Но теперь, когда далеко на восток отсюда в таких же глухих и безнадежных котлах погибают две немецкие группировки, стиснутые железным кольцом окружения, эти погибшие в самом начале войны бойцы и командиры могут считать себя отомщенными.
В какой-то мере это и наша работа. Год наших неустанных боевых трудов выразился в том, что вместо боев на Волге и Кавказе под новый, 1943 год, Красная Армия пересекла госграницу СССР на всем ее протяжении и ведет бои на территории Восточной Пруссии, Польши, Венгрии, Югославии и Греции. Здесь, на Берлинском направлении, после освобождения Минска танкистами из мехкорпуса Лелюшенко и его соединения с частями, наступавшими из района Слуцка, образовалось второе внутреннее кольцо окружения вокруг немецкой группировки под командованием генерала Готхарда Хайнрици. Мы это знаем потому, что мехкорпус Катукова, успевший продвинуться на восток дальше Барановичей, сегодня утром получил приказ развернуться на сто восемьдесят градусов и возвращаться в восточную Польшу, в район Седльце, который сейчас удерживает моя левофланговая мехбригада.
Можно сказать, что сейчас наши подвижные механизированные и кавалерийские части вытянуты в нитку от побережья Балтики до самого района Люблина, который уже плотно оседлали поляки. Возвращение Катукова несколько уплотнит наш фронт, но все равно до подхода стрелковых дивизий это больше напоминает цепочку людей, которые, взявшись за руки, пытаются перекрыть движение на шоссе. Другой разговор, что по этому шоссе никто и никуда не едет, так как Германия еще не успела соскрести с Европы очередную порцию пушечного мяса, которую можно было бы бросить на восток под гусеницы наших танков.
Советские войска тоже (по крайней мере, до весны) наступать на Берлинском направлении не собираются. Операция «Багратион-2», которая далеко не завершена, потребовала от Красной армии полной самоотдачи и предельного напряжения людских и материальных ресурсов. Хотя задача освободить всю территорию СССР выполнена в полном объеме, но и заплатить за это, как я понимаю, пришлось недешево. Теперь главное не торопиться, ибо спешка хороша только при ловле блох.
И хоть Верховный давненько не вызывал меня в Москву на предмет посоветоваться, но я же вижу, что те еще старые беседы вполне пошли впрок. Сначала тщательная кропотливая подготовка, разведка вражеских позиций и скрытное накопление сил, и только потом – сносящий все до основания сокрушительный удар подвижных кавалерийских и механизированных соединений раздирающий боевые порядки противника на всю глубину стратегического построения. Надеюсь, что и следующая стратегическая наступательная операция, проведение которой я прогнозирую в марте-апреле грядущего года[46], будет готовиться с не меньшей тщательностью, чем летний план «Орион» или зимний «Багратион-2». Так выпьем же за товарища Василевского, ответственного за это планирование, который обладая послезнанием из будущего, не халтурит сам и не позволяет халтурить своим подчиненным…
Кстати, о поляках. Как я и предполагал, заняв Люблин, генерал Берлинг первым делом посадил там лояльное Советскому Союзу правительство Болеслава Берута, которое тут же объявило мобилизацию. В результате этого теперь под его началом уже не корпус, а целая армия и поток добровольцев, без всякой мобилизации желающих повоевать со швабами, никак не ослабевает. Так выпием же за генерала Берлинга, маршала Рокоссовского, поручика Ярузельского и других поляков, которые нам добрые боевые товарищи, а никакие не паны.
И еще о приятном. Последняя предновогодняя сводка Совинформбюро доложила, что «в течение дня 31-го декабря 1942 года части Четвертого Украинского фронта и Народно-освободительной Армии Греции (ЭЛАС) после тяжелых и продолжительных боев освободили столицу Греческой Республики город Афины. Главнокомандующий Народно-освободительной армией товарищ Арис Велухиотис провозглашен временным президентом Греческой народно-демократической республики[47], выбравшей социалистический путь развития».
Так что дружное: «Ура, товарищи!!!» за новогодним столом было вполне уместным. Освобождение Греции близится к концу, и теперь под контролем частей разбитой 68-го армейского корпуса немцев и местных профашистских формирований остаются только полуостров Пеллопонес и захваченный еще сорок первом году остров Крит. Контролировавший западную Грецию 22-й горный корпус еще осенью покинул свои позиции и под натиском частей Красной армии, выступавшей в союзе с местными партизанскими формированиями, начал отход на север вдоль берега Адриатического моря через Албанию, Черногорию и Боснию…
Таким образом, в 1943-й год можно смотреть с полным оптимизмом и уверенностью, что именно он, а не 1945-й станет годом нашей Победы… Ура, товарищи, шампанское налито, значит надо его пить!
Часть 24-я. Операция «Нахимов»
1 января 1943 года. Вечер. Турция. Анкара. Площадь Кызылай. Дворец президента Турции «Чанкая».
Президент Турецкой республики Мустафа Исмет Инёню.
Турецкий президент Исмет Инёню, (до 1935 г. Мустафа Исмет-паша) смотрел прямо перед собой неподвижным взглядом. Бумага, полученная сегодня утром и в настоящий момент лежащая на столе, означала смертный приговор – как ему самому, так и всей Турецкой республике. За обтекаемыми словами советского дипломатического ультиматума проглядывали короткие, но веские слова: «Иду на вы!». Большевистский вождь, возомнивший себя красным императором, решил вернуть себе то, что когда-то Ленин подарил генералу Кемаль-паше, а также возместить все, что было недобрано во времена Российский империи. Список территориальных претензий впечатлял. Во избежание войны с могущественнейшей Красной Армией и ее греческими и болгарскими союзниками Турецкая республика должна была отдать русским Черноморские Проливы и прилежащие территории, армянам (а по факту все тем же русским) – всю бывшую Западную Армению с горой Арарат, грекам – область Смирны, а вовремя подсуетившимся курдам Мустафы Барзани – турецкий Курдистан.
После выполнения территориальных претензий требовалось выдать Международному трибуналу, составленному из представителей Греции, Болгарии и СССР, для суда и последующей расправы всех политических и военных деятелей, виновных в геноциде армян, понтийских греков и христиан-ассирийцев в 1915-22 годах. А ведь это цвет и гордость турецкого народа! Эти люди создали ту Турцию для турок, какова она есть сейчас – без иноверцев и инородцев; вооруженной рукой разгромили они вторгшихся англичан, греков и итальянцев, а потом неустанно боролись за целостность и этнически-религиозную монолитность турецкого государства. Отдать этих людей на поругание совершенно немыслимо, такого турецкий народ не простил бы и самому Ататюрку. Но большевистский вождь настроен решительно, потому что и армянская диаспора внутри СССР, и его новые греко-болгарские вассалы требуют турецкого унижения.
Отдельным пунктом в ультиматуме упоминалось о подписанном Турцией договоре с Германией о дружбе, взаимной помощи и ненападении, который прямо позволял трактовать Анкару как невоюющего союзника Третьего Рейха. Вон, шведы были грешны перед Сталиным в гораздо меньшей степени, подобных компрометирующих документов не подписывали вовсе – а все равно огребли от советского вождя по максимальной ставке. Когда одиннадцать месяцев назад тут, в этом кабинете, личный посланец Сталина отвечал на вопрос о будущих планах Советского Союза в отношении Турции, из его уст прозвучало, что у его руководства СЕЙЧАС нет никаких планов нападения на Турцию, но что после войны границы непременно изменятся, и то, что будет отрезано у союзников Третьего Рейха, обязательно будет добавлено к территории стран антигитлеровской коалиции. И добавил для убедительности, многозначительно приподняв бровь: «Горе побежденным». Вот и получается, что Греция и Болгария теперь, вместе с СССР – страны антигитлеровской коалиции, а Турция, не расторгнувшая своевременно этот злосчастный договор, оказывается союзником Третьего Рейха… И даже если прямо сейчас расстрелять министра иностранных дел Нумана Менеменчиоглы за этот недосмотр, то это уже ничего не изменит.
Ведь если как следует подумать, то станет ясно, чего хотел предшественник Сталина Ленин, когда помогал молодой кемалистской Турции избежать поражения со стороны западных держав и в первой очереди Греции. Оказывая безвозмездную материальную помощь, уступая территории и признавая людей генерала Кемаль-паши правомочными вести международные переговоры, основатель советского государства считал, что помогает такому же новорожденному, как Советская Россия, революционному антиимпериалистическому государству, своему будущему союзнику на международной арене.
А получилось то, что получилось. Как только генералу Кемаль-паше с позиции силы удалось договориться со странами Антанты, у Турции наступило охлаждение отношений с Советским Союзом. В последний год греко-турецкой войны французы и итальянцы, сепаратно договорившиеся с генералом Кемаль-пашой о соблюдении своих интересов, все больше поддерживали своих греческих союзников по Антанте на словах, а на деле помогали турецким республиканским войскам. Чуть позже, будто очнувшись, к этой схеме подключились и британцы, сдавшие турецкой армии оккупированную ими по Севрскому договору зону Проливов, и в том числе Истамбул. Когда войска кемалистов вступили в бывшую османскую столицу, безвластный и бессильный султан был тут же низложен, а дряхлая Османская империя окончательно прекратила свое существование, уступив место Турецкой республике.
Вот так гражданская война в Турции между старым и новым режимами началась и закончилась без единого выстрела – наверное, исключительно потому, что Кемаль-паша был не деятелем левого движения, а нормальным буржуазным националистом, которого благосклонно принимали и признавали в европейских столицах, несмотря на то, что его руки были по локоть в христианской крови. Таким образом господин Ленин, наивно спонсировавший кемалистскую революцию, остался с носом, если не хуже того, ибо предполагаемый друг обернулся врагом, а ведущие европейские страны остались при своих интересах. Впрочем, 24 июня 1923 года, когда был подписан Лозаннский договор, определивший место Турции в послевоенном мироустройстве, Ленин уже лежал тяжело больной в своей загородной резиденции и медленно умирал. Прочим советским функционерам тоже было не до Турции, ибо в России закончилась своя гражданская война и между победителями назревала схватка за власть такого масштаба, что перед ней бледнели многочисленные стамбульские дворцовые перевороты за последние пятьсот лет.