– В отличие от осатаневшей от страха возмездия верхушки Третьего Рейха, которой уже все равно (в любом случае подыхать), у нашей страны есть будущее, и мы должны особо тщательно выбирать методы действия, а потому мы считаем, что необходимо предпринять меры, которые ослабили бы ярость наших людей по отношению к немцам вообще, сохранив безусловно враждебное отношение масс только для нацистской верхушки и тех представителей немецкого народа, которые по доброй воле встали на сторону зла.
Митрополит Сергий внимательно посмотрел на сидевшую прямо напротив него Антонову, особенно задержавшись взглядом на трех эмалевых ромбах рубинового цвета в петлицах ее френча.
– Весьма человеколюбивое и вполне христианское суждение, – осторожно вымолвил он после некоторой паузы, – особенно для человека в высоком звании, служащего по столь ужасному ведомству как ваше. Только я совсем не понял, о какой вашей отдельной истории тут шла речь, в ходе которой русские солдаты один раз уже вступали на территорию Германии?
После этого вопроса Берия и Сталин переглянулись, и Вождь утвердительно кивнул, будто говоря: «Давай, Лаврентий, ты эту кашу заварил, тебе и объясняться…»
– Значит так, граждане епископы, – сверкнул Берия стеклышками своих пенсне, – ответ на заданный вами вопрос, если он вольно или невольно будет разглашен среди непосвященных в эту тайну государственной важности, тянет как минимум на высшую меру социальной защиты, а как максимум – на проклятие души и вечные муки. Только вам теперь решать, хотите вы услышать правдивый ответ или предпочтете остаться в блаженном неведении…
Теперь очередь вопросительно переглядываться была уже за митрополитами. Сегодня у них явно был один из тех дней, которые запоминаются до конца жизни, неважно, коротким будет ее остаток или длинным.
– Да, гражданин генеральный комиссар госбезопасности, – ответил за всех митрополит Ленинградский Алексий, – мы готовы выслушать тайну и хранить ее до самой могилы.
– Тогда слушайте, граждане митрополиты, – кивнул Берия, – год назад, вечером четвертого января сего года, на траверзе Евпатории появилось сводная корабельная эскадра из две тысячи двенадцатого года с десантными подразделениями на борту, и с этого момента НАША история все сильнее и сильнее стала отличаться от той истории. Это выглядело так, будто на уже готовой железной дороге кто-то установил стрелку, от которой в неизвестность уходит совершенно новый путь. Товарищи Антонова и Османов как раз с той эскадры, и со своим иновременным опытом в случае необходимости помогают нам разобраться с особо сложными вопросами. Еще из пяти тысяч человек потомков большинство воюет на фронтах в элитном механизированном ОСНАЗе, другие учат наших людей различным премудростям, а также работают в научных лабораториях и конструкторских бюро. Одним словом, все они выполняют наказ того, кто переместил их сюда, а наказал он им только одно – поступать по совести.
– Да, – сказала Антонова, – мы все совершенно отчетливо слышали этот голос, который назвал место и время, в которое он нас переместил и призвал нас поступать только по совести и никак иначе. А когда твоя страна ведет смертельный бой за свое выживание, поступить по совести – это значит встать в общий строй всех, кто сражается за Родину.
Неожиданно для присутствующих майор Османов вдруг сказал:
– И так же, как для пророка Исы не было ни эллина, ни иудея, так для Всевышнего не существует православных, католиков, мусульман и индуистов. Есть те, кто поступает по его заповедям и те, кто отвергает их, называя себя богоизбранным народом, расой господ или исключительной нацией.
– Да, это так, – подтвердил Верховный Главнокомандующий, – вы можете верить в это, можете не верить, но перед вами сидят два человека, которые являются материальным подтверждением того, что тот, кому вы молитесь каждый день, вполне материален и в случае необходимости, бывает, даже вмешивается в нашу человеческую историю, желая сделать ее лучше…
После этих слов Вождя в кабинете наступила напряженная тишина. Майор Османов только что назвал того, кто устроил перенос эскадры Всевышним, а Сталин не только не поправил этого человека из будущего, но еще и упомянул о Боге как о материальной силе, которая вмешивается в людскую историю. Впрочем, прямо сейчас этот разговор продолжения не имел, оно, это продолжение, было отложено на будущее. Сейчас предстояло решить насущные вопросы взаимодействия православной церкви со светским советским государством в мире, где добро и зло обрели вполне конкретные очертания, материализовавшись в двух полярных политических системах, вступивших между собой в смертельное противоборство.
– Товарищ Антонова, – сказал Вождь, когда тишина в кабинете сгустилась и стала почти материальной, – мы думаем, что вы были правы, говоря, что безудержную ярость нашего народа надо ограничить теми, кто организовывал и совершал преступления против советских граждан, а также теми, кто до последнего будет упорствовать, отказываясь бросать оружие. Что касается немецких женщин и детей, то могу сказать, что мы никогда не будем воевать с безоружными людьми и уподобляться одичавшим и потерявшим человеческий облик убийцам и людоедам из германского СС, обратившихся за помощью к врагу рода человеческого. Лаврентий, будь добр, организуй от немецких пленных несколько выступлений по советскому радио с осуждением преступлений гитлеровского нацизма-сатанизма. Постарайся подобрать тех, что по-русски лопочет более-менее понятно, и пусть выступят. И в конце обязательно необходимо добавить, что Красная армия идет в Германию не уничтожать немецкий народ, а лечить его от стыдной болезни гитлеризма, в которую вылилась немецкая жажда реванша любой ценой.
Антонова кивнула в ответ на эти слова и добавила:
– Еще надо будет сказать, что любая теория расового и национального превосходства по определению является первым шагом к сатанизму. В то время как Христос и революционные классики обращались к людям без различия их национальности, их оппоненты, которые служат отцу Лжи, обязательно будут считать, что только их народ достоин господствовать над родом человечеством, а все остальные должны быть прахом под их ногами. Еще надо сказать о том, что раз за разом поклонники подобных идей пытаются завоевать мир, и что каждый раз их попытки обращаются в прах. Мы же ничего не завоевываем, мы просто боремся за то, чтобы все люди на земле могли обрести достойные условия для жизни.
– И это тоже верно, Лаврентий, – согласился Вождь, – и вообще, формирование этой самой «Свободной Германии» по возможности необходимо ускорить. В этом деле тебе в помощь недавняя энциклика Папы Римского, который призывает всех честных католиков, выступающих против Сатаны, сотрудничать с русскими коммунистами. Не все же немцы предались Нечистому, должны же среди них остаться искренне верующие, для которых спасение души важнее гитлеровских идей расового превосходства и даже идей национального реванша за поражение в предыдущей Войне. И во главе этой организации надо ставить не нашего коммуниста из Коминтерна, а кого-то, кто авторитетен для большинства немцев и при этом не является поклонником гитлеровских человеконенавистнических идей.
– Товарищ Антонова, – ответил Берия, протирая стеклышки пенсне, – уже почти полностью разагитировала генерала Роммеля, так что тот готов перейти на нашу сторону.
– Да, товарищ Сталин, – подтвердила Антонова, – Эрвин Роммель – немецкий патриот, лихой командир и талантливый генерал, но он отнюдь не нацист и тем более не сатанист.
– Ну хорошо, товарищи, Роммель так Роммель, – кивнул Вождь и перевел взгляд на митрополита Сергия, – а теперь давайте поговорим с гражданами епископами о том, каково будет место Русской православной церкви в Советском Союзе в структуре советского общества… Конечно, мы ценим то, что с первых же часов вражеского вторжения на территорию СССР Русская Православная Церковь оказала Советскому государству моральную поддержку, призвав верующих дать отпор напавшему на нас жестокому врагу. Разумеется, это не повод для того, чтобы опять, как это было до Революции, превращать церковь в одно из многочисленных министерств, но и оставлять ее сирой и гонимой тоже не гоже.