И тут за спиной киевлянина узник разглядел главного обидчика, своим ледяным от ненависти взглядом он буквально ожёг меня. Загремев цепями князь, было, дёрнулся в мою сторону, но длины цепи не хватило, Михаил замер в нелепой позе.

— Охолонись княже, — проворковал боярин со злой ухмылкой, — государь наш всея Руси, Владимир Изяславич, пожелал тебя лицезреть.

Михаил с сарказмом хмыкнул, расслабив мышцы и разжав кулаки, затем, звеня цепями, молча уселся на лавку.

— Кого мог привести Иуда? — князь задал вопрос и тут же сам ответил на него. — Токмо вора!

Боярин кинул на меня вопрошающий взгляд, дескать, не заткнуть ли носком сапога Михаилу рот, я отрицательно качнул головой. Абсолютное спокойствие сохраняли только телохранители, стоя неподвижно за моей спиной. Они к подобным экстравагантным беседам своего шефа с другими князьями уже давно привыкли, удивить их хоть чем — то было крайне сложно.

— Здравствуй, Михаил Всеволодич.

— Пришёл поизгаляться!? — зло выплюнул слова узник. — Клятвопреступник!

До крика или злословия я не опускался, продолжая вести разговор показательно спокойно, без лишних эмоций.

— Двум медведям в одной берлоги не ужиться, — я равнодушно пожал плечами.

— Верно, особенно если второй медведь — вовсе и не медведь, а змеюка подколодная!

— Не надо, княже, из себя делать самого святого из всех святых! От некогда твоих людей мне стало доподлинно известно, что в отношении меня ты тоже строил и вынашивал совсем недружественные планы. И слово своё о дружбе меж нами первым нарушил именно ты, начав интриговать в Изяславльском полку.

— Теперь эти иуды тебе могут всё, что угодно напеть, только уши подставляй!

— Вообще — то, то обстоятельство, что ты, через своих шпионов, подбивал Изяславльский полк к мятежу, мне стало ещё в прошлом году известно и твоё окружение здесь совершенно точно ни при чём! Но дело даже не в этом. Просто признай, я успел своим ударом сокрушить тебя первым. Через несколько лет проделать это было бы намного сложнее. Ведь ты стал формировать, обучать и вооружать своё войско по моему образцу и примеру. Ты пытался через своих шпионов сманивать моих командиров. Устанавливал отношения с европейскими правителями с далеко идущими планами. По — сути начал прощупывать почву и сколачивать антисмоленскую коалицию.

— А вот тут ты прав! — не стал спорить Михаил. — Но нападать на тебя я всё равно не собирался. Сугубо обороны ради я это проделывал!

— Куда бы ты делся с подводной лодки, — сказал я совсем не понятно для присутствующих, а потом переиначил свои слова. — Будучи волком, из волчьей стаи не так — то просто вырваться, вздумай они собраться на большую охоту! Отступников везде — или убивают или делают изгоями. Если европейцы тебя запрягут, то поедешь как миленький, туда, куда они поводьями дёрнут! Так, что не соскочил бы ты княже из этой дружной шайки, вздумай они тебя припречь на войну со Смоленском.

Михаил промолчал, задумавшись над моими словами.

— Боялся он тебя государь! — не выдержал киевский боярин, исполняющий функции тюремщика — надзирателя. — Особливо когда ты захватил Новгород с рыцарскими землями в Чухонских краях. Ещё больше — после того, как ты унистожил десятки тысяч степняков во Владимиро — Суздальской земле!

— Замолкни, выродок! Это ты всего боишься, а я просто имел опаску! — не на шутку взъярился опальный князь на своего бывшего подчинённого.

— Ладно! — я вскинул руку, переключая на себя внимание спорщиков. — Не за тем, чтобы разводить дискуссии я сюда пришёл! Ты слишком одиозная, очень влиятельная личность Михаил Всеволодич! В родственниках у тебя польские короли (Конрад — дядя по матери), обширные связи с Белой — королём венгерским, живой ты можешь быть для меня и Руси слишком опасным. Но у тебя всё — таки был шанс сохранить голову. Я готов был рискнуть, положившись на твою присягу, но ты его упустил, не вняв моим требованиям и здравому смыслу. Теперь уже я, при всём желании, которое на самом деле вовсе не испытываю, не могу пойти на попятную и оставить тебе жизнь. Слово государя было в отношении тебя сказано и нарушать его я не стану. Ты будешь прилюдно казнён — чтобы другим неповадно было!

— Я и не сомневался в тебе, не один десяток Рюриковичей ты уже живота лишил, Владимир — Окаянный! — Михаил оскалился улыбкой полной сарказма, а я продолжил свою речь — по сути, смертный приговор.