— И это, я считаю, будет правильно! Ты мечтал по примеру византийцев венчаться на царство, а значит должен понимать и знать византийские традиции. У них, как известно, «корона самодержца, в отличие от шляпы, снимается только вместе с головой». Казнят тебя завтра на Торгу, сегодня сможешь исповедаться. На этом всё, прощай князь!
— Обожди… государь! — Михаил будто только что очнулся, он внезапно дёрнулся, лицо побледнело, а глаза просветлели — с них словно спала застилавшая их пелена. — Что будет с моими детьми? Прости их ради Христа, они действовали только под моим научением и указкой, не могли они ослушаться своего отца…
— С ними я разберусь после твоей казни. Я придерживаюсь принципа — «сын за отца не отвечает», поэтому, если они присягнут мне — останутся в живых и получат кое — какие волости на новых окраинах государства Российского, откажутся — последуют вслед за тобой.
— Спасибо хоть за это. Разреши с ними переговорить?
Я задумался, мало ли чего он им там нашептать может, лучше не рисковать.
— У тебя целых пять сынов — Ростислав, Роман, Семен, Мстислав, Юрий, ещё и дочери с женой. Пока не знаю, что стряслось с Ростиславом — ныне князем Галичским. Но с остальными, совершенно точно, увидеться на этом свете у тебя не получиться! Но я разрешаю тебе написать послание, им его передадут, если там ничего крамольного не обнаружится.
— Хорошо, тогда я с твоего позволения напишу…
— Письменные принадлежности тебе принесут, — при этом я глянул на боярина — надзирателя, тот понятливо закивал головой. — Большего я для тебя ничего сделать не могу.
— Прощай, государь… Для Руси так, наверное, будет лучше!
Крупнейший город Руси, 50–ти тысячный Киев полноценно вошёл в орбиту нового рождающегося государства — Смоленской Руси.
В Киевский княжий терем, буквально на следующий день после взятия города, стали съезжаться южно — русские бояре, в том числе и из Галицкого княжества. Сам Галич, по поступившим к этому моменту достоверным сведениям, был взят 7–м отдельным корпусом Мечеслава, практически без боя, в результате удачно проведённой спецоперации. Сотрудничающие с ГРУ галичане ночью открыли ворота перед подошедшим к городским стенам передовыми смоленскими подразделениями.
Для достижения такого результата с нашей стороны пришлось приложить некоторое усилие. С отдельными влиятельными галичанами загодя была проведена подготовительная работа определённого характера. В Галиче всегда были, есть и, наверное, будут оппозиционно настроенные к действующей власти боярские группировки. Именно с такими оппозиционерами сотрудниками ГРУ и был установлен контакт. Заговорщики при подходе смоленских войск не только открыли ворота, но и устроили в городе восстание, дезорганизовав действия обороняющихся. К тому же, силы защитников города, распоряжениями самого Михаила, были и так порядком обескровлены. Галичские боярские дружины, в массе своей, были отозваны великим князем в Киев. Посаженный княжить в Галиче сын Михаила Черниговского Ростислав Михайлович с остатками казны и дружины предпринял неудачную попытку сбежать в Венгрию, но был схвачен.
Через день после известия о взятии Галича прискакала группа всадников, состоящая из ратьеров и конных галичан. Они в целости и сохранности доставили мне несколько тысяч гривен Галицкой казны, а в качестве довеска — последнего галицкого князя — пленённого Ростислава. Вместе с братьями в тот же день он как раз успел поприсутствовать на казне своего отца. А на следующий день принёсшие мне присягу братья Михайловичи, вместе со своими челядинниками, отбыли в свои новые вотчины, расположенные в глухих новгородских лесах.
Сразу после публичной казни Михаила Всеволодича в Киев приплыли Переяславль — южные бояре. До всем известных событий минувшей зимы, Переяславль — Южный контролировался владимиро — суздальскими Всеволодовичами, но самих князей в городе не было. Местные бояре с другими порубежниками неплохо справлялись с управлением города и княжества в целом, действуя самостоятельно, обходясь без собственного князя. После падения Северо — Восточной Руси Михаил, было дело, подмял под себя это княжество, но, как оказалось, совсем ненадолго.
Ежедневно, иногда даже по нескольку раз на дню стали приходить известия о мирной сдаче галицких городов подступающим к ним смоленским войсковым подразделениям 7–го корпуса. Города и городки сыпались целыми гроздями в мои руки, словно перезрелые плоды. Ослабленные после ухода в Киев местных дружин, оставшиеся гарнизоны и городские жители не выказывали особого энтузиазма в деле сопротивления вторгшимся в их пределы интервентам. По мере подхода к галицким городам смоленских войск, местные власти при полной поддержке горожан, добровольно отворяли крепостные ворота. А, что им, спрашивается, оставалось делать, в условиях, когда Михаил разбит, а их земская столица — Галич, перешла под руку смоленского государя? Альтернативой Смоленску было, разве, что отдаться во власть католикам — венграм или полякам. Но местные жители ещё помнили, как совсем недавно, при правлении в Галиче королевича Андрея, венгры ставили на постой в православных церквях своих коней, а столичных жителей грабили и насиловали.
Параллельно взятию городов часть войск 7–го корпуса усиленных местными, перешедшими на сторону Смоленска отрядами, была направлена к западной границе княжества с целью перекрытия горных перевалов в Карпатах. Теоретически существовала опасность прорыва венгров из Паннонской долины в Галицию, но никаких практических шагов к этому Бела пока не предпринимал. Скорее наоборот, венгерский король концентрировал своё внимание на западе, противостоя Вене и враждуя с Фридрихом II. Сейчас Беле было бы глупо, крайне неосмотрительно и недальновидно начать обострять свои отношения со мной, предварительно не урегулировав все свои тёрки с Веной. В этом случае, для Венгрии существовал вполне реальный шанс получить войну на два фронта. Поэтому наши ближайшие западные соседи вели себя тихо — венгры, сунувшись в Галицию, рисковали получить удар в спину из имперских земель, а поляки хорошо отгребли ещё пару лет назад, хорошо усвоив преподанный им урок. Ну, и, само собой разумеющееся — авторитет смоленского, теперь уже русского войска, за последние годы взлетел на небывалые прежде высоты, заставив даже померкнуть военный гений Святослава. Оттого — то сейчас никто из европейских монархов не пылал желанием связываться самостоятельно, в одиночку, без серьёзной европейской коалиции, с возродившемся из небытия на востоке военном монстром.
В Черниговских и Северских землях, после захвата их земских столиц и недавнего разгрома Михаила сложилась ситуация аналогичная вышеописанной в Галицкой земле. Даже не дожидаясь подхода отдельных воинских контингентов «Деснинской группы войск» — 3–го корпуса Аржанина, чернигово — северские жители спешили выказать верноподданнические чувства, засылая своих делегатов в уже занятые нами Чернигов, Новгород — Северский, а с недавних пор и в сам Киев. В такие делегации входили как городской нобилитет, так и, в отдельных случаях, даже удельные князьки — Сновские, Козельские, Трубчевские, Рыльские, Путивльские, Курские, Стародубские, Елецкие, Вщижские и прочие. Удельные князья надеялись, что явка с повинной головой поможет им сохранить свои нынешние уделы. Но не на того нарвались! Старшие представители этой династии Ольговичей — Черниговский и Новгород — Северский князья уже покинули этот грешный мир, а оставшиеся в живых Ольговичи, лишённые лидера и боеспособных частей были вынуждены не только склонить передо мной свои выи (шеи), но и подчиняться любым моим решениям.
Все выжившие Ольговичи были высланы из своих родовых вотчин, получив в замен волости в Булгарской и в новых чухонско — литовских северо — западных областях. Если они обживутся и укрепятся там, то это будет на пользу не только им самим, но и Русскому государству в целом. Из Рюриковичей, единственных, кого я не стал трогать, срывая с насиженных мест, были лишь окончательно обоярившиеся князьки, что наличествовали в Киевской и Галицкой земле. Они давно ни на что не претендовали, уже не в первом поколении тихо сидя в своих вотчинах, смирясь со своей судьбой.
На самой же Руси владетельных князей ныне не осталось ни одного! Вся Русь, как в стародавние времена первых Рюриковичей, перешла под власть одного правителя — Владимира Изяславича Смоленского.
С остальными делегатами я вёл себя куда как более миролюбиво. Все съезжавшиеся в бывшую столицу Руси бояре, купцы, выборные от городской «черни», спешили поклониться новому владыке всея Руси. Своих новых подданных я принимал в бывшей гриднецкой ежедневно, работая в режиме конвейера — до того много съехалось народа из южных княжеств. Сначала, по приезду, все эти высокородные и не очень гости проходили, ставшую стандартной, процедуру присяги в Софийском соборе в присутствии митрополита, в первый же день снявшего с меня свой интердикт, отлучающий от церкви. Большинству приходилось присягать новому государю всея Руси по второму разу, так как это уже ими было проделано в родных городах. Ну, да, кашу маслом не испортишь! Затем принёсшие присягу являлись в терем для личной, так сказать, аудиенции. В таких случаях деваться было некуда, приходилось соответствовать, соблюдая весьма обременительные для здоровья и кошелька правила здешнего этикета. Поэтому, дабы не обидеть гостей, в обширной приёмной палате были поставлены длинные столы, которые всегда ломились от яств и питья.