— За мной! — он поднял меч, и конь рванулся вскачь

— Вперёд! — из надтреснутых глоток раздался рёв дружинников

Набирая разгон, ощетинившись копьями, русичи ударили по своим отошедшим назад половецким визави. Половецкий строй колыхнулся изломанной волной, изготавливаясь для встречного боя. Кочевники, выхватив луки, сошлись ближе — и стрелы стеганули с убойной силой. Они впивались в щиты и брони, пробивали конские попоны, разили в лица воинов, поражали насмерть. Дружинники, как пожелтевшие на деревьях листья в ненастную, ветряную погоду посыпались из сёдел, многие падали наземь вместе с конями.

Кавалерия Михаила Всеволодича рванула вперёд, сокращая дистанцию и навязывая врагу ближний бой. Всадники сошлись грудь в грудь и закружились в водовороте смерти. Свалка закипела, запузырилась кровью, задышала смрадом, зазвенела лязгом мечей, изошла криками боли и ненависти.

Прямо перед Михаилом Всеволодичем возник половец сумевший нанести удар по шелому вскользь. Кто — то из ближних мечников князя ткнул половца под ребра, и тот свалился под брюхо своей лошади. Высверки мечей, звериные хрипы — то ли лошадей, то ли людей, едкий запах пота, лязги железа о железо — все смешалось в этой быстротечной, но кровавой сече.

По иронии судьбы, сил прорваться из окружения воинству великого князя придали подошедшие с тыла и сразу ударившие, насевшие и вцепившиеся в загривки княжеских дружин смоленские полки. Дружинники Михаила Всеволодича, не желая получить копьём или стрелой в спину от смоленских пешцев, усилили свой натиск и сумели — таки прорвать плотный половецкий заслон, вырвавшись на свободу. Но радость недавних окруженцев длилась не долго.

— Княже, туда глянь! — в ушах раздался чей — то невнятный, истеричный крик. Посмотрев в указанную сторону, Михаил Всеволодич разом обомлел

Князь увидал, как аккуратно объезжая сбившиеся в кучки южно — русских пешцев, на поле боя во всей красе выезжала появившаяся со стороны Днепра смоленская конница — грозные ратьеры. Набирая ход, они врезались в запаниковавших дружинников, своими пистолями прошивая насквозь тела, открывая частую пальбу на убойных дистанциях. Дружинники князя ничего не могли поделать, кроме как замертво падать, словно скошенная серпом трава. Для дистанционного боя с ратьерами у них толком не было ни стрел, которые они поизрасходовали, ни копий уже успевших застрять, потеряться и обломаться, ни скорости, чтобы взять разбег, ни — че — го… Потому ратьеры и шли через русскую дружину, как горячий нож сквозь масло, не неся практически никаких потерь в собственных рядах. Не тратя время на перезарядку пистолетов ратьеры стали выхватывать из ножен свои тяжёлые палаши, но воевать им было уже по — сути не с кем..

Михаил, к сожалению, сумел — таки вырваться из захлопнувшегося капкана, но оставил в нём много своего мяса. А вообще, к Киеву, в общей сложности, сумели прорваться конные отряды общей численностью примерно в две тысячи всадников, среди которых преобладали европейские наёмники. Наёмники в дружине Михаила Всеволодича стали главенствовать во многом из — за того, что далеко не все вышедшие из боя дружинники последовали вслед за своим князем в столицу. Некоторые бояре со своими «детскими» предпочли рассеяться по округе, нежели залазить в распахнутую ловушку, что сейчас собой представляла древнерусская столица. Поэтому я не очень удивился, когда при подходе к Киеву мои войска во множестве встречали «хлебом — солью» некоторые из бояр, принимавших участие в сражении с нами. Прямо как свадьба в Малиновке! Быстро местные вельможи «переобулись». И все эти деятели страсть как желали выслужиться перед новой властью

Среди этих «переметчиков» присутствовали во множестве мобилизованные Михаилом галичане, но особенно много было черниговских и северских бояр с их отрядами. Дело в том, что черниговцы, бежавшие вместе с Михаилом в Киев, попытались самовольно отплыть из Киева. У причалов Верхнего города и Подола они похватали ладьи с насадами и на них предприняли попытку переправиться через Днепр. Но, на середине русла, им повстречались наши патрульные галеры. Топить никого не пришлось, хватило предупредительного залпа — ближайшие к галерам суда сразу сдались. Остальные же, пользуясь возникшей заминкой, пока на них не обратили пристальное внимание пушечные жерла галер, по — быстрому, смотали назад, к Киевским причалам. А потом уже, не желая возвращаться к Михаилу в осаждённый город, черниговцы с северцами добровольно сдавались моим, подходящим к Киеву, войскам.

Таким образом, от Михаила, так или иначе, дезертировало большая часть его уцелевшего от разгрома войска. Теперь в заблокированном Киеве основную силу стали представлять венгро — польские наёмники. Сейчас штабом, по различным каналам, уточнялась численность осаждённых в Киеве войск

Хана, точнее теперь уже князя Котяна Сутосевича, во главе с пятитысячным конным отрядом половцев направил к устью Волги, в помощь «Волжской группы войск». В минувшей битве он меня не подвёл, сумел вовремя ударить по Михаилу, тем самым окончательно деморализовав противника. Сразу после битвы, при общем построении войск, на шею Котяну, в числе первых награждённых я повесил орден и вручил полагающуюся к нему денежную премию. Мой родственничек, остался произошедшим публичным награждением, весьма доволен. Вручённый ему орден, губернаторскую боярскую форму и нашивные знаки различия классных чинов он с тех пор постоянно и прилежно носил. Остальные половецкие командиры — от сотника и выше получили нашивные знаки различия, аналогичных сотнику ратьеров и далее по восходящей.

Оставшиеся на хозяйстве в котяновой орде старшие сыновья хана получили приказ начать откочёвывать на ПМЖ в Приднестровские степи. А самому Котяну я повелел по дороге к Волге попутно приводить под мою руку все попадающиеся ему на пути уже битые монголами в прошлом году куманские (половецкие) и прочие степные народы, пасущиеся на Дону, в Приволжских и Северо — Кавказских степях. Не забыл лишний раз напомнить новоиспечённому князю и губернатору о субординации, о том, что он на всё время совместных действий с «ВГВ» подпадает под оперативный контроль и управление Бронислава. Степняк попался адекватный, вроде как внял моим словам и предостережениям, всецело посвящённый негативным последствиям вольницы, неповиновению или неисполнению в должной мере приказов и распоряжений, исходящих от моих воевод.

Дел «ВГВ» ещё предстоит переделать много. Прежде всего, до конца этого года им была поставлена задача взятие главной восточно — кавказской крепости и по совместительству прикаспийского порта — города Дербента. Являющегося к тому же главным рассадником ислама во всём Кавказском регионе. Мне совсем ни к чему в будущем межконфессиональные трения среди российских подданных. Тем более, сейчас, среди горских народов, преобладают, как принято говорить, языческие верования. А из мировых религий, благодаря аланам — ясагам, грузинам, армянам, близости ныне похеренной крестоносцами Византии, более всего распространено именно христианство. Поэтому в «ВГВ» присутствовали священнослужители — перед этими пастырями — подвижниками ставилась цель проповедование христианства православного толка, приумножение паствы и строительство храмов в «тёмных», ещё не просветлённых Словом Божием, горах. Это всё были, конечно, далеко идущие стратегические цели, по привязке к Руси северо — кавказского региона. Перекрестить весь Кавказ — задача не на одно десятилетие, но, как известно, даже самый долгий путь начинается с первого шага. В краткосрочной перспективе, здесь и сейчас, Дербент мне был необходим для того, чтобы отсечь всё Южное Закавказье, и прежде всего азербайджанские степи, переполненные тюрками, персами и монголами. Чтобы раз и навсегда лишить их возможности проникать через Дербентский проход на Северный Кавказ и далее в русские степи

Так вот, я отвлёкся. Под стенами Киева передовые разъезды ратьер застали целый лагерь, состоящий из представителей служившего Михаилу боярства, даже дело чуть было не дошло до боестолкновения. По сути дела дезертировавшие из армии Михаила южно — русские нобили в своём верноподданническом порыве, стремясь услужить новой власти, первыми самостоятельно начали осаждать свою бывшую столицу

Сутки спустя, при моём непосредственном появлении в их стане, все бояре — перебежчики, как и следовало ожидать, дружно бухнулись на колени и прямо на месте присягнули своему новому государю. При себе я оставил с десяток бояр — требовалась их консультации по некоторым вопросам. Всех остальных бояр, усиленных их личными дружинными отрядами, я разослал по городам и весям южно — русских княжеств, с наказом приводить все эти населённые пункты и земли под подданство Смоленской Руси. В провинции от них будет больше пользы, Киев я как — нибудь и без их помощи возьму

Изрядно потрёпанная в прошедшем бою южно — русская конница на протяжении нескольких часов отдельными группами, торопливо и беспорядочно, въезжала в Золотые ворота Киева. Мало кто из нервных дружинников, скачущих впопыхах на взмыленных лошадях, вспоминал о надвратной церкви, скорыми движениями перекрещиваясь прямо в седле. Усталая, вымотанная до предела конница сразу же растекалась по улицам и площадям города. Вокруг всадников моментально образовывались любопытствующие группки киевлян, заваливая их расспросами. Не прошло и часа, как о полном поражении войска киевского князя знала вся столица. С дальнейшим прибытием жалких остатков разгромленных полков и отдельных беглецов тревожные вести только продолжали множиться, обрастая самыми невероятными подробностями. На исходе дня смоленские войска представлялись мирным столичным обывателям не иначе как грозная и абсолютно неодолимая сила. Очень показательным стал сразу начавшийся исход многих бояр и прочих горожан из Киева. Если раньше, при подступлении к столице неприятеля, в город стекались все окрестные смерды, вооружённые дубинами, рогатинами и топорами, то сейчас, наоборот, наблюдалась полностью зеркальная, обратная картина. Оно и понятно. Все, от мала до велика, были наслышаны о Владимире Смоленском и его великих ратных деяниях, а потому мало кто верил, что этого воителя смогут остановить крутые и с виду неприступные стены Киев

А на Горе, в детинце в это время метался, как лев в клетке, Михаил Всеволодич. Воеводы с понурыми лицами сидели на скамьях, не в силах поднять взгляд на своего взбешённого князя. В голове Михаила Всеволодича царили полнейший разброд и шатание. Киевский князь просто не знал, что ему делать и на что рассчитывать. Сесть в осаду и ждать подкрепления из Чернигова и Галича? Попытаться уйти в Чернигов, или, может лучше сразу сбежать в Угорщину, к своему королевскому родичу? После случившегося сегодня разгрома Михаил Всеволодич полностью разуверился в своих силах. Ему оставалось лишь выплёскивать все скопившееся в нём недовольство на своих воевод и прочих боярских советчиков. Все они недооценили военную силу Владимира и он, старый дурак, повёлся на эти их пустопорожние разглагольствования. Дескать, смоляне сильно ослаблены и обескровлены после войны с татарами и взятия Суздальских городов. Как же! С такой несокрушимой, поистине огнедышащей силой, с какой явился под Киев Владимир, смолянам можно было, походя и втрое большее войско наголову разбить! Да ещё этот Котян — копчёный предатель! Но, это уже в прошлом, что же ему сейчас делать!? На что решиться?

— Княже! — в тронный зал ввалился запыхавшийся дружинник. — У стен появились половецкие разъезды вместе со смоленскими ратьерами! Их там многие сотни

— Не медля выехать всем оставшимся гонцам и закрыть за ними ворота! — не задумываясь ни на миг рассержено рявкнул князь