— На хрена? Для пехоты у них припасены малые пушки. — Он указал пальцем вперёд. — Видишь, ими весь передний край полков усеян

Не успел он закончить говорить, как конь под ним поднялся на дыбы, осколок от близкого разрыва вошёл животному в бок

— Вытащите боярина из — под коня! — приказал Михаил Всеволодич своим гридням, отскакивая подальше от места происшествия

— Пускай наши полки сначала врубаться в порядки смоленской пехоты, а уж потом мы подскачем! А сейчас отходим назад на перелёт стрелы! Сменим место

Дружина, развернув коней спиной к противнику, лавиной устремилось назад. Этот манёвр не остался незамеченным среди пешцев Михаила. Среди бегущих, как на убой пехотинцев, поднялись гневные, панические выкрики. — Нас предали! — Нас кинули! — Всё пропало

Некоторые сотни в полной растерянности начали останавливаться, другие продолжали свой забег. Сумятица и полная неразбериха застала южно — русские полки прямо посреди поля, в двух — трёх сотнях метров от передовых позиций смолян. И тут это запаниковавшее войско накрыл дружный залп из луков… многих тысяч луков. Этот массовый обстрел стрелами оказался для пешего войска Михаила Всеволодича последней каплей, дело даже не пришлось доводить до применения полевой артиллерии. Пешцы принялись бросать оружие, усаживаясь на землю, обхватывая голову руками — так сейчас было принято сдаваться в плен

Увидав творящиеся на поле боя — повальную сдачу в плен своего воинства, Михаил Всеволодич решился на отчаянный шаг — послать в бой всю свою конницу, сам лично возглавив конный засадный полк. Но лишь только дружинники начали разбег, как увидели, что предполагаемый к атаке фланг быстро начал смещаться на 45 градусов — от своего крайнего редута к редуту соседнего конца. Пешцы, на которых к этому моменту полностью перестали обращать внимание обе воюющие стороны, начали потихоньку разбегаться кто куда, не представляя более никакой опасности для войск Владимира

— Атакуем с тыла крайнюю левую сторону подковы! — во всю мощь своей глотки проорал Михаил Всеволодич

Залпы смоленских лучников, ежесекундно обрушившиеся на головы дружины, были встречены конниками Михаила Всеволодича на скаку. Дружинники пытались укрываться от стрел своими щитами, но не многих это спасло, на поле повсюду, там и здесь, валялись сшиблены с сёдел, многие кони оказались ранены, вздымая вверх своих всадников и обрушиваясь наземь

Конники уже заходили для атаки бывшего тыла подковы, быстро преобразованную смолянами в их новый правый фланг, как увидели скрытые ранее от их глаз многочисленные препятствия, тянущиеся от правого фланга подковы на три сотни метров до самого заросшего перелеском овражка. То был разбросанный перед ними железный чеснок. А сразу за кольями, укрывшись мешками с землёй, позицию занимала тяжёлая артиллерия смолян, которая сразу же и открыла губительный огонь картечью. Монголы минувшей зимой это изобретение уже испытали на собственной шкуре — их, вместе с лошадьми, буквально разрывало на куски. Избиваемая пушечным картечным огнём конница, волей — неволей, начала уходить правее, попадая, таким образом, как и предсказывал Заслав, в огненный мешок.

Михаил Всеволодич понял, что Владимир, как полководец, переиграл его по всем статьям, от этой мысли он ещё больше распалился, продолжая свою безумную, обречённую на провал атаку

Южно — русская конная рать, хоть и вся исколотая стрелами и болтами, смогла врубиться в порядки каре, перед этим испытав на себе залп сотен орудий полевой артиллерии. Но для того, чтобы разрывать коробки железных каре на части, у конницы уже не было ни скорости, ни сил

— Половцы возвращаются! — привлёк внимание Михаила Всеволодича чей — то окрик

— Какого … они тут делают!? — вслух выкрикнул великий князь. — Они должны если не атаковать, то хотя бы тревожить наскоками спины смолян

Копчёные повели себя странно, сходу начав заворачивать коней, нацеливаясь на тыл конницы Михаила, атаковав его сплошной лавой! Коварные намерения степняков полностью прояснились, как только на дружину князя хлынул поток стрел.

Михаил Всеволодич, с застывшей на лице маской недоумения, смотрел на происходящий прямо у него на глазах полный крах собственного, тщательно лелеемого войска. Только рассекающие воздух со зловещим шёпотом вражеские стрелы смогли его вывести из временного ступора. Одна стрела обожгла ногу, ещё несколько стрел со звоном отлетели от доспехов. От этого звона у князя засосало под ложечкой, вызвав нервный озноб, и волосы вздыбились в подшлемнике

Лживые половцы, за пару минут расстреляв целые колчаны стрел, сходу обрушились на русскую конницу. Завязалась сумасшедшая конная рубка. Всадники перемешались, закружились, свои смешались с чужими, только сверкали на солнце вздетые в небо наконечники копий и лезвия мечей. Смоляне предусмотрительно прекратили обстрел, опасаясь задеть своих союзников. Число коней потерявших всадников и бугорков человеческих тел на поле боя ежесекундно множилось. Русская тяжёлая дружинная конница явно одолевала легковесных половцев. Головные части легкоконного неприятельского войска увязли в бою перестав продвигаться вперед, неся при этом большие потери. Тогда, под звуки медных труб и ударов в бубны, половецкие всадники разделились надвое и стали охватывать полковые порядки, таким образом, окружая всё южно — русское конное воинство в двойной обхват. Для Михаила Всеволодича стало ясно, что его конец сейчас близок как никогда. Из этого капкана надо было срочно прорываться!

— Трубите сбор! — Михаил Всеволодич дал знак группе всадников держащих в руках стяги хоругвий и рожки. — Все разом идём на прорыв через промежутки между смоленскими ратями

Всадники, так толком и не построившись, из — за непрерывного обстрела, ведущегося по ним, поскакали на прорыв вразброд, не сумев составить ударные прорывные клинья. В местах прорыва рубка закипела с еще большим ожесточением. Смоленские пешцы выпустили в них убийственный вихрь из стрел, болтов и картечи, что с кровью вырывали из седел сотни всадников. Задние скакали через упавших, втаптывали в грязь мертвых и раненых. Но всё же, пусть и с огромными потерями, со стонами и вскриками, ободранные частоколом копий и прореженные стрелами, дружинники Михаила Всеволодича все — таки продрались сквозь жуткие построения смоленской пехоты

Михаил Всеволодич повернулся к своей сильно поредевшей дружине, одним взглядом охватил бледные, напряженные лица