– Не так уж часто я твое время занимаю, – обиженно заявила Елизавета Владимировна. – Могла бы и посидеть. Тем более, такой повод…
– Какой повод, мам? – Арина устало подумала: а ведь то, что мамуля сообщит, еще и обсуждать придется… Улыбаться, изображать понимание, даже радость, боже упаси…
Елизавета Владимировна опять откашлялась и улыбнулась – столь же ослепительно, но как будто еще и отчасти… да нет, не может быть… просительно? Значит, она не совсем уверена в правильности решения, о котором намеревается сообщить?
Арина глядела сейчас на саму себя словно со стороны. Так бывало во время допросов: там улыбнуться, здесь сделать суровое лицо, здесь – сочувственное, а вот тут и кулаком по столу можно. Следователь – всегда немного актер. Без этого никак. И вот сейчас, точно как на допросе, можно выбрать: пойти следом за ситуацией, изобразив понимание и сочувствие или… или наоборот? Потому что понимание пониманием, но сама-то она, Арина, тоже имеет право на чувства, разве нет?
Возражать она, собственно, не собиралась. Но и радостно лыбиться на тему «с новым счастьем» – нет уж, дудки.
Кашлянув еще раз, мамуля начала свою речь. Тоном диктора Левитана, читающего правительственное сообщение:
– Мы с Игорем Константиновичем решили…
– Что?!! – Арина, чувствуя, как внутри вскипает яростная волна и почти с восторгом давая этой волне волю, вскочила. Зазвенела упавшая вилка. – Что ты такое…
– Но, девочка моя, – залепетала Елизавета Владимировна, – ты уже взрослая, ты понимаешь, в жизни всякое бывает… Мы с твоим папой сейчас уже не…
Но Арина уже вскочила. Главное услышано, а от подробностей – увольте. Зацепившаяся за джинсы салфетка, про которую она забыла, соскользнула на пол уже почти у самых ресторанных дверей. Красивых, деревянных, с полупрозрачными янтарными прожилками…
Что-то в этом было не так…
Ах да! Куртку из гардероба забрать… И – да, теперь бегом. Хотя вряд ли этот самый Гоша кинется ее преследовать. Тем более – мама.
Не то чтобы она помчалась прочь в самом деле бегом, но опомнилась кварталах в четырех от ресторана. Никто ее, конечно, не преследовал. Даже неотвеченных вызовов в телефоне не обнаружилось. Мама решила дать ей время привыкнуть к новостям? Или надеется, что Арина побежит докладывать о «новостях» отцу? Нетушки! Ничего она никому говорить не станет. И домой не поедет.
Черт! Возненавидеть, что ли, итальянскую кухню? Хотя ни пицца, ни оссо-чертово-букко, ни прочие лазаньи ни в чем не виноваты. Но ведь и Арина за свой, скажем так, всплеск эмоций тоже вины не чувствовала. Ай, ладно. Что теперь опилки пилить? Проявила свое отношение к ситуации? Молодец. Что теперь будет – время покажет. А пока оно покажет, надо бы понять, как жить-то теперь – в этих новых обстоятельствах? Вот прямо сию минуту – как?
Проще всего было позвонить Денису. Или даже просто к нему поехать – прямо так, без звонка. Он не станет лезть с назойливыми расспросами «почему у тебя глаза грустные», напоит душистым чаем, а то и чего покрепче плеснет, накормит (ох, нет, вот этого не надо!) и спать уложит. И будет тихо, спокойно, надежно… Безмятежно…
Нет.
Нипочему. Просто – нет. Нырнуть сейчас в защищенную безмятежность – значит, сделать вид: все в порядке. У вас своя жизнь, а у меня своя. Пусть вам там сто раз плохо и холодно, а мне тепло и прекрасно. Так по-маминому… Нет.
Может, вообще в следственный комитет вернуться? Или у оперов в дежурке пристроиться? Там вполне приличный диванчик… и, весьма вероятно, участливые расспросы… Нет, в своем кабинете лучше. Спать на сдвинутых стульях – не верх комфорта – но уж точно не смертельно.
Снился ей Игорь Константинович в алом, шелковом, абсолютно дамском халатике и мама – в ослепительно черном фраке и с таким же ослепительным цилиндром в руках. Из цилиндра ехидно торчали кроличьи уши и почему-то – березовый веник…
Смертоносная пуля из дела, названного Ариной «Выстрел на охоте», завалялась в ее сейфе с осени. Тогда, сразу после самоубийства Шубина, начальство еще не возражало против ее стремления перекопать старые дела – не найдется ли каких зацепок, чтобы объяснить возникновение шубинского списка. Дела, разумеется, вскоре пришлось вернуть в архив, вещдоки – в положенное им хранилище. Но… не все. А что такого? Она же не робот, может что-то и забыть, не заметить, в конце-то концов! Подумаешь – малюсенький пакетик! Завалился в угол сейфа, вот она и просмотрела! А что вдобавок выписок из сданных в архив папок понаделала и материалов накопировала – ну так старалась, что ж теперь, выбрасывать?