Она торопливо  повязала  новый фартук, волоса  поправила  у зеркала  и повязала их белой  косынкой. Приложила  палец к губам:

– Тихо, спокойно, я  сейчас.

И вышла  из  хаты. Елена  видела в окно, как  Марфа  стояла у ракиты, вернулась на  порог. Во двор заехали  мотоциклы, Елена слышала чужую речь. К Марфе подошёл фашист и  что-то  говорит, Марфа  спокойно слушает, кивает, уходит  в сени, выносит ведро с водой и кружку. Немцы  под старой  ракитой натягивали тент.

– Essen? Ya. Sehr Gut! – засмеялся немец.

К вечеру в большом чугунном котле уже повар сварил кашу рисовую с тушенкой. Марфе приказали накрыть стол на десять человек.  Елена носила воду с колодца, а дети  освобождали  пуньку  от  всего нужного и ненужного, унося все за хату. Марфа  веником  собрала  пыль с углов на потолке, вымела пол, сбрызнув водой.

– Gut! – чему-то радовался фашист.

– Kom zu mir, – позвал повар Марфу и протянул большую чашку с кашей.

– Дети, кушать.

Страх елозил по спине и сковал живот тупой болью. Елена  двигалась, как во сне, она вспомнила ту ночь и себя, девочку бегущую в горящем любимом городе.

– Лена, бери детей и к Дунюшке жить, меня  оставили  здесь  по хозяйству, возьми, что нужно. Тут не до фасону, успокойся и молись,– Марфа тихо сказала, повернулась  и  пошла, её окликнул немец.

Елена  смотрела  в след, она  не  узнавала  свекровь – ее  спокойный  тихий  голос  чеканил каждое слово, незнакомый  взгляд  прикрыл  собой  ту  другую  Марфу. Елена выполняла  все  ее  распоряжения, сейчас  Марфа  принимала  решения. Елена поняла, что Марфа  сделала  шаг вперед  и  прикрывает  семью. Елена  видела: к свекрови подошел немец и что-то быстро говорит, она  прямая, с  руками под новым  фартуком слушает, кивает, что-то говорит, выносит ведра на порог, берет коромысло, направляется не торопясь к колодцу, остальные ведра подхватывает повар и его помощники. Они идут следом  за Марфой, смеются.

– Где наши?  Где наша армия? Что же делать? – страх замешенный на вопросах самой себе сковал.

Елена торопливо приложила фартук к глазам. Обернулась на заплаканные  лица  детей:

– Все  хорошо, тихо.

Дунюшка  открыла  дверь. Елена взглянула на лютую соперницу, но бледное  испуганное лицо успокоило: «Испугалась, змея подколодная». Дунюшка держала за руку пятилетнего сына, который смотрел на Елену, как на  спасительницу.

– К вам подселили, пока жить придется  вместе, – сказала  Елена и положила тяжелый узел на лавку, дети положили свои узлы рядом.

– Сейчас надо идти в клуб на собрание, – Елена  не узнала  свой  голос, теперь она  главная здесь и она в ответе за детей и Дунюшку с ее сыном.

Над клубом развивался флаг со свастикой, пришли все жители. Выбрали старосту, угрюмого мужика с Каменной Горы, полицаем назначили на Чернево Тетеня, очень бедного и чудаковатого паренька. Ему тут же выдали форменный китель, рваную рубаху заставили снять, что вызвало у фашистов смех. Тетень нехотя  расстался со своим «добром», надел на хилое  тело китель и нацепил повязку на рукав.

– Gut, – хохотали немцы, увидев рваные штаны подвязанные веревкой.

– Schvaine, – ухмыльнулся офицер и что-то сказал солдату. Тот спешно выдал Тетеню галифе и сапоги с носками.