Домашнее завещание совершалось при двух свидетелях, один из которых должен был быть известен местному суду, которые подписывали (ст. 1051) его вместе с завещателем; если же подпись ставил рукоприкладчик, то свидетелей должно было быть три.
По общему правилу домашние завещания писались в том месте, где пребывал завещатель, на бумаге любого формата и размера с тем лишь ограничением, что документ должен был писаться на полном листе, а не на клочках или обрывках бумаги (такое исключение делалось только для жителей Кавказа).
К. П. Победоносцев обращал внимание на то, что
Текст завещания мог быть написан как самим завещателем, так и по его просьбе или с его слов другим лицом – рукоприкладчиком (ст. 1053), что было достаточно частым явлением по банальной причине неграмотности наследодателя.
Кассационный департамент Сената периодически рассматривал дела по поводу подписей не только неграмотного завещателя, но и неграмотных свидетелей, которые его подпись заверяли. Такие завещания, несмотря на то что их форма была соблюдена, признавались недействительными на основании правила 397 ст. 2 части Х (ст. 224 Зак. Суд. Гражд., 1892), где помимо показания необходимы были ещё и подписи свидетелей.
В своё время, рассматривая жалобу по делу о наследстве Бедржинского, Правительствующий Сенат исследовал вопрос о подлинности подписи наследодателя, который поставил её без указания своего имени и отчества, что дало истцам возможность утверждать, что Бедржинский в этот момент был в состоянии «слабости физических сил и расстройства умственных способностей». Кассационная инстанция отказала в жалобе, так как все формальности при подписании завещания были соблюдены, присутствовали свидетели, чьи личности и незаинтересованность не вызывали сомнений (Сборник Сенатских решений. Т. II. № 1031). В 1873 году другим своим решением Сенат признал завещание Феодосьевой не подлежащим засвидетельствованию, так как в нём были указаны только её имя и отчество, но не указана фамилия и т. д.
Документ мог храниться как непосредственно у завещателя, так и передаваться на хранение в органы или должностным лицам, указанным в законе (например, нотариусу).
После открытия наследства завещание представлялось в окружной суд по месту жительства завещателя или по месту нахождения наследственного имущества в течение года или двух лет; такая «льгота» предоставлялась только лицам, находящимся за пределами империи. По истечении этих сроков завещания считались ничтожными и к исполнению уже не принимались (ст. 1060, 1063, 1065 Свода).
Впрочем, существовала возможность продления установленных сроков: в качестве исключения из этих правил Свод устанавливал, что
Наследникам принадлежало право принять наследство или отказаться («отречься») от него. Принятие могло осуществляться как путём соответствующего заявления в уполномоченные органы, так и путём совершения таких действий, «когда наследники ни отзыва о неплатеже долгов не учинили, ни доходов с имения умершего не сохранили, а владели и пользовались имуществом в личную себе прибыль» (ст. 1261).
Отречение от наследства, напротив, могло осуществляться только лишь на основании «заявления о том наследников в надлежащем присутственном месте» (ст. 1266).
В целях сохранения наследственного имущества после открытия наследства принимались такие меры, как опись наследственного имущества (ст. 1226–1238) и вызов наследников (ст. 1239–1253).
Как и сегодня, в случае если наследник принял наследство, то к нему переходили «не только наличное имущество и капиталы, но и следующие к получению долги, заслуженное жалованье и тому подобное, по службе умершему законно принадлежавшее» (ст. 1258), а также титулы, звания и связанные с ними привилегии вместе с обязанностями «платить долги умершего соразмерно наследственной доле и ответствовать, в случае недостатка имения, даже собственным капиталом и имуществом; выполнять обязательства по договорам с казною и частными лицами и удовлетворять открывшиеся на умершем казённые начёты и взыскания; вносить судебные пошлины и штрафы, которые при жизни внесены им не были, и вообще ответствовать в исках по имуществу» (ст. 1259).
При этом либеральный законодатель XIX века особо оговаривал, что «дети не обязаны платить долгов за родителей, если по смерти их никакого наследства не получили, хотя бы по праву представления и досталось им потом наследство от дедов и других родственников» (ст. 1262) (…где-то заулыбались юристы СБЕРа). Во многом такой подход объяснялся не только существовавшей правовой традицией, но и тем, что тогда российский гражданский закон вообще не оперировал понятием «имущественный комплекс», понимаемый как совокупностью материальных и нематериальных активов. Наследственное имущество делилось на наличное и долговое, то есть завещание как акт объявления воли обо всём имуществе наследодателя охватывало, таким образом, все имеющиеся в наличии активы и пассивы.
Тем не менее на момент смерти Льва Николаевича в наследственную массу должно было войти его имущество в виде:
– родового имения Ясная Поляна с самым большим в Европе яблоневым садом (6500 деревьев) площадью в 62 десятины и вековым парком в 110 десятин;
– участка пахотной земли на Волге площадью 4,028 тысячи десятин пахотной земли, с годовым доходом от продажи собранной на нём пшеницы около 3000 рублей;
– земельного участка пахотной земли площадью 1,8 тысяч десятин в Самарской губернии[98];
– 800 десятин пашни в Чернском уезде Тульской губернии;
– «Арнаутовки» – усадьбы в Москве в Долго-Хамовническом переулке, 15, состоявшей из трёхэтажного 16-комнатного дома, с хозяйственными постройками и фруктовым садом на земельном участке площадью 1 га. Усадьба эта была приобретена у коллежского секретаря И.А. Арнаутова за 27 000 рублей и полностью реконструирована Толстыми. Купчая крепость на неё была оформлена старшим нотариусом Московского Окружного Суда, а затраты по приведению усадьбы в порядок составили более 10 000 рублей. Несмотря на то что недвижимость находилась в промышленном районе, её окружали различные заводские сооружения, в том числе фабрика шёлковых изделий Жиро и пивоварня, её рыночная стоимость была существенно выше понесённых писателем затрат на её приобретение[99].