— Для следующего номера мне понадобится доброволец.
Желающих оказалась уйма, — одновременно в воздух взметнулся десяток рук. Люциус непринужденно спрыгнул со сцены и встал рядом с Ниной. Он прикинулся задумчивым и с притворным усердием изучал кандидатов. Все в нем намекало, что «жертва» давно известна.
Он протянул руку Нине. Неловкое смущение вмиг сковало девушку в оцепенении. Она робко подняла глаза, ограниченная выбором: согласиться на предложение или остаться в зрительном зале, не испытывая сюрпризов. Люциус ободряюще улыбнулся: его открытый взгляд и внешнее спокойствие рассеивали опасения. Дернувшись рукой, Нина коснулась пальцев иллюзиониста. Люциус просиял радостью. Он сжал ее ладонь так бережно, словно Нина вся состояла из хрусталя, и повел за собой на сцену.
Оказавшись под прицелом множества изучающих взглядов, Нина ощутимо напряглась. Все глаза, что любили Люциуса с трепетом и восторгом, сошлись на ней. Среди неясно подсвеченных зрителей в последнем ряду встретился Грейсон. Даже издали можно было заметить настороженный прищур, с которым он следил за сценой. Справа сидел Джеймс и всем видом выражал незаинтересованность. Ричард спал. «Чего ради они ехали?» — стоило Нине ненадолго отвлечься на знакомые лица, как в следующее мгновение она оказалась между двух огромных зеркал в бронзовых рамах. Реквизит возник без возни, без малейшего звука, хотя старинные, по всей видимости, зеркала выглядели очень увесистыми.
— Уверяю, такого вы еще не видели, — обратился к публике Люциус. — Впервые я хочу продемонстрировать магию порталов. Пройти через зеркала будет не сложнее, чем в открытые двери. Попробуй, — жестом он пригласил Нину столкнуться с отражением.
Сказанное привело ее в недоумение: борьба с твердой поверхностью стекла казалась перспективой глупой и крайне незаманчивой. Нина в страхе оглядела зрителей, — в глазах толпы застыло ожидание чуда. Призванная то ли разочаровать, то ли впечатлить их, она недоверчиво дотронулась гладкой поверхности. Отражение колыхнулось под пальцами и разошлось кругами, как вода. По ту сторону стекла Нину влек мистический зов, заставив тело двинуться вперед. Зеркало приятно обволокло ее, затягивая в неизвестность.
Мир перевернулся с ног на голову, сделал полный оборот и замер в непроглядном мраке. Новый мир казался пустым — ни света, ни звука. Откуда-то сквозило холодом, как из одинокой ледяной бездны.
Не успела Нина привести в ясность мысли, как вспыхнули мутные прожекторы, осветив зрительный зал. Она заглянула в толпу и обомлела. Из убитых временем кресел на Нину уставились изъеденные язвами лица, — кто вперился одним глазом, у кого глазницы и вовсе были пусты и незрячи. Изорванная кожа висела на публике подобно лохмотьям, обнажая кости и червивую плоть; сквозь истлевшие ткани виднелись зубы, покрытые черной гнилью. В иных обстоятельствах Нина пошутила бы, что в прошлом так выглядели завсегдатаи «Континента» после полуночи, но было совсем не до смеху.
Страхолюдины молча смотрели на нее, будто надеясь на что-то.
Другой прожектор обнажил сцену — ветхую, гнилую, покрытую густым слоем пыли и паутины. В брошенном кругу света, свесив ноги, сидел мертвец, по виду ничем не отличавшийся от толпы в зрительном зале, — за разлохмаченными краями кожи проглядывало трупное мясо и кости, половина лица съедена насекомыми, голубые глаза под жеванными веками удивительно напоминали дядюшку Сэма. О сходстве говорили и светлые, путанные волосы, и узнаваемые в грязном отрепье предметы одежды. Только Сэм носил разом копию куртки шерифа, джинсы «пирамиды» и остроносые ботинки на ногах.
Отбросив сомнения, Нина села к нему на край сцены. От Сэма пахло табаком и влажной почвой. Мертвец прервал гнетущую тишину щелчком зажигалки и закурил. Сигаретный дым попер из всех щелей изодранного тела.
— Memento mori, — устало заговорил голос Сэма. — Знаешь, что это значит?
— Помни о смерти, — Нине померещилось, что она видела пульс в груди мертвеца, и на собеседника старалась больше не глазеть. Все внимание уперлось в носы ботинок.
— Один мой приятель сказал, что ты снова забыла.
Происходящее казалось сном, а слова ненастоящего Сэма — сонным бредом, но на всякий случай Нина спросила:
— И что это значит?
— А то и значит, — с этими словами Сэм спрыгнул со сцены и, еле перетаскивая гнилые ноги, побрел через зрительный зал. — Либо ты, либо тебя. Я всегда учил цепляться за жизнь, даже самую дерьмовую, и что теперь?..
— Подожди, — обронила ему в спину Нина, — куда ты?
— А чего тебе еще от меня надо? Все, что я мог, я дал тебе при жизни. Не разочаровывай, — Сэм не сбавил шагу, даже не обернулся. — Выход знаешь где. Еще раз появишься здесь — мало не покажется.
Зрители медленно поднялись с мест и двинулись в проход, выстраивая между Ниной и Сэмом стену. Он удалялся все дальше и дальше, пока не исчез в слепяще-белом выходе.