Преодолев пустую сцену, Нина интуитивно нашла за бархатной портьерой коридор с гримерками. Густая тьма здесь пахла затхлостью и пылью, обволакивая душу холодом. Того и гляди заиграет тревожная закадровая музыка, которая должна обозначить, что вляпался ты, дружок, не по-детски. Лишь тонкая полоска света из приоткрытых дверей разрезала черную бездну, хоть как-то деля ее на плоскости. Негромко ступая, Нина подобралась к гримерке Люциуса и занесла руку, чтобы постучать, но остановилась, когда увидела иллюзиониста.

В мертвенном освещении гримерного зеркала сгорбленный силуэт неподвижно навис над облупленным трюмо: руки уперты в столешницу, голова низко склонилась, закрыв лицо волосами. Тело тряслось лихорадочной дрожью, — Нина ощущала, как от Люциуса тянется волна озлобленности. Вдруг он зарычал, как от бессилия, и со страшным остервенением ударил по зеркалу перед собой. С тупым звоном от места удара к раме расползлись узоры кривых линий, несколько мелких осколков отскочили на пол.

Нина отпрянула от дверей, сердце испуганно забилось птицей в груди. Взбрело на ум, что именно его гулкий стук привлек внимание Люциуса. Искаженные яростью черты иллюзиониста вмиг расплылись в радушии. Резкая смена лиц вселяла что-то неуютное.

— Люциус? — несмело позвала Нина, будто хотела удостовериться, что это в самом деле он. — Ты как? — очевидно, скверно, но девушка почувствовала нужду задать вопрос, который хоть сколько-нибудь претендовал на резонность.

— Замечательно, — пожал плечами Люк как ни в чем не бывало. — Проходи и закрой, пожалуйста, дверь.

Она послушно пересекла порог коморки, — какой-никакой вид «гримерной» помещению придавали только лампочки на побитом зеркале. Люциус плюхнулся на засаленный диванчик и обреченно запустил пальцы в волосы. На место улыбчивой маски пришла печаль. Нина села рядом, не совсем понимая, что нужно делать при виде огорченного человека. Испытывая неловкость, она опустила глаза и сказала:

— Здорово у тебя получаются эти фокусы. — Слова, которые должны были ободрить, прозвучали так кисло и скованно, что будь в комнате цветы, они бы наверняка разом скуксились. Нина не умела сочувствовать от сердца.

— Это моя мечта — создать грандиозное зрелище, написать феерию, гастролировать по миру. — Голос Люциуса звучал низко, вкрадчиво. — Быть может, однажды так и будет.

— Почему не сейчас?

В ответ он откинулся на подлокотник, подпер голову рукой и лукаво усмехнулся:

— Сначала мне нужно закончить другое шоу…

Нина поджала губы и понимающе кивнула, хотя поняла ровно столько, сколько Люциус позволил. Выжимать из него подробности не было ни сил, ни желания.

— А ты девочка, которая не задает вопросов. Прямо не устаю восхищаться, — с певучей интонацией произнес он.

На некоторое время коморка утонула в тишине. Люциус неотрывно блуждал взглядом по лицу Нины, сначала — с явственной заинтересованностью, чуть погодя — с закравшейся печалью.

— Люк?

— Да? — не меняя позы, отозвался иллюзионист.

— В портале я видела сон. Про моего знакомого — Сэма. Он сказал, что я забыла о… — Нина вдруг услышала себя и замолкла. С чего бы ей взваливать на Люциуса бред воспаленного ума? Как будто он лично организовал ее встречу с Сэмом.

Люк вопросительно поднял брови, очевидно не уловив ее мысль. Чтобы сгладить конфуз, Нина решила быстро замять сказанное:

— Как у тебя получился фокус с зеркалами?

— Даже не надейся.