Вот были у нас мысли предупредить римлянина, чтоб сам под стены Гасты не совался, дабы от гибели его уберечь и тем самым дальнейшую участь горожан смягчить, даже с Юлькой прикидывали, к чему приведёт возвращение в Рим ЖИВОГО Гая Атиния со вполне вероятным триумфом, и приходили к выводу, что в консулы он и в этом случае рылом не вышел, то бишь родом. По юлькиному списку консулов Римской Республики ни за весь 2-й век до нашей эры, ни за предыдущую вторую половину 3-го века – ни одного Атиния мы с ней не обнаружили, так что род, получается, выше претуры и не поднялся, и едва ли живой пропретор-триумфатор из этого рода изменил бы историю. В общем, его можно было бы и спасти в принципе – вопрос оставался на наше усмотрение. Но вот мы с Володей его речи слушаем, поведение его зацениваем – и не возникает у нас как-то такого желания. И горожанам этим не очень-то поможешь, и симпатий к этому долбодятлу так и не проклюнулось – хрен с ним, пущай гибнет, раз уж карма у него такая. А в неразберихе нам удобнее и легче будет на судьбу горожан в нужную нам сторону повлиять…

Закончил пропретор свои нудные речи, так и не заподозрив даже, что только что САМ окончательно подписал себе свой приговор, никакой конкретики по процедуре взятия Гасты так и не наметил, и зачем вообще нас собирал, хрен его знает. Есть такие начальники, которые оперативки собирают ради самой оперативки, лишь бы главенство своё подчинённым лишний раз продемонстрировать, а решён или не решён конкретный вопрос – дело уже десятое. Выходим, я Рузира аккуратно в сторону отзываю:

– Хорошо бы тебе, сияющий, получить сейчас отдельную задачу так, чтобы выполнять её не рядом с ним и его не сопровождать. Например, начать осадные работы с НАШЕЙ стороны города или хотя бы уж СВОЙ лагерь начать там строить, а то римляне вот свой достраивают, а у нас – непорядок.

– Это то, о чём меня предупреждал отец? – по требованию Фабриция Миликон строго проинструктировал наследника нас слушать, и если мы при разногласиях на своём настаиваем почтительно, но решительно, то "решать" по-нашему и лишних вопросов нам при этом не задавать.

– Оно самое, сияющий. Не надо бы тебе и вообще никому из нас находиться в ближайшую пару дней рядом с пропретором, – уже сегодня это случится или завтра, у Тита Ливия чётко не сказано, так что лучше нам подстраховаться…

Поговорил с Гаем Атинием наш царёныш, получил от него эдакую небрежную отмашку, подходит недовольный:

– Хоть бы слово благодарности за оказанную ему помощь! Ставь свой лагерь, говорит, с той стороны города, да поровнее, а то ничем от варваров не отличаетесь!

– Да плюнь ты на его дурацкую благодарность! Задачу какую он тебе поставил?

– В том-то и дело, что кроме лагеря – больше никакой. Да ещё и с таким видом, будто я под ногами у него путаюсь, и он рад хоть чем-то меня занять…

– Вот и прекрасно! Поспешим туда и поскорее исполним приказ пропретора.

– А что ты видишь в этом хорошего, Максим?

– У нас развязаны руки. Нам выделен СВОЙ участок осады, на котором римляне нам не указ. Он ведь не запретил тебе СОБСТВЕННЫЕ действия предпринимать?

– Нет, но я ведь и не спрашивал…

– Вот и прекрасно!

23. Гаста

Как я уже сказал, наша "осада" мятежной Гасты представляла из себя эдакую мелкомасштабную пародию на того же типа "осаду" Константинополя крестоносцами. Ворота в принципе блокированы, но полного окружения нет и в помине, и "в самоволку", то бишь через стену – лезь, кто хочешь, и шухерись, куда хочешь. Ну, нашим патрулям, конечно, попадаться при этом нежелательно. Потом подошла и наша тяжёлая пехота, и гораздо больше, чем ожидалось, да и кавалерии добавилось, поскольку вся наша армия теперь разместилась напротив "морских" ворот города. У "кордубских", где стоял Трай, расположились теперь все испанские отряды Бетики, а у "гадесских" город обложили сами римляне. Кольцо стало гораздо плотнее, патрули гуще, и кто успел просочиться до этого, тот успел, ну а кто не успел – тот опоздал. Нехрен было греблом щёлкать, говоря по-русски. Теоретически-то и сейчас ещё прошмыгнуть можно – по словам Володи, сам он на спор, пожалуй, попробовал бы, но это если на деньги спорить, а не на жизнь или свободу. Какой-нибудь охотник с Чёрных или с Бастетанских гор, наверное, ещё сумеет, но много ли таких охотников живёт в городах давно обжитой и густонаселённой долины Бетиса? Основная же масса "самоходчиков" попадается теперь элементарно.

– Возвращайся в город и скажи там всем, кого встретишь, что на этот раз вам не избежать суровой кары от римлян, – решил Рузир судьбу одного из таких попавшихся, – Те из вас, кого просто ограбят до нитки, скорее всего, окажутся счастливчиками, а вот что ожидает тех, кому повезёт меньше, подумайте сами. Город у вас богатый, земли вокруг него тоже, сами вы теперь изменники, с которыми незачем церемониться, а римлянам как раз нужны земли для италийских переселенцев и рабы.

– Особенно на рудники, – добавил я, – Они там редко выдерживают больше года, и римлянам всё время нужны туда новые. Даже мавров и черномазых они у нумидийских работорговцев с руками рвут, – уж это-то я знал хорошо, поскольку мы же в своё время и надоумили Арунтия подсказать нумидийской верхушке этот прибыльнейший бизнес.

Пленник, похоже, не очень-то нам верил, наверняка полагая, что это знатные и именитые зачинщики на сей раз не отвертятся, а они, простые горожане – ну, разве только на контрибуцию скинуться придётся. Какой же победитель откажется от звонкой монеты и прочих ценностей? Жалко, конечно, ну так впредь умнее будут и в бунт не ввяжутся, а добро – новое наживут. И наверное, мы бы так и не смогли доказать ему всей глубины его заблуждения, если бы не влетевший в палатку вихрем римский гонец к нашему царёнышу, который о чём-то с ним зашушукался…

– Пропретор Гай Атиний ранен, – сообщил нам Рузир по-гречески, – Я вызван к нему, – и глядит на меня эдак вопросительно, не с этим ли связаны полученные им от отца инструкции слушаться нас.