– Но смирились, не выступив против. Гаста ведь не поддержала мятеж Кулхаса и Луксиния, верно? А значит – по римской логике – приняла этот новый провинциальный порядок. А теперь – по той же самой римской логике – не только восстала, но и заключила союз с врагами Рима, то есть совершила не только мятеж, но и измену. И не в первый уже раз, кстати.

– В первый раз не было союза с лузитанами, – заметил уже отец парня.

– И ваше счастье – иначе не отделались бы в тот раз так легко. Но мятеж, даже и без союза с лузитанами – уже второй, и глупо теперь даже надеяться на прощение.

– Римляне нас ещё не взяли! – снова выкрикнул второй из молодых, – Уууу! – на сей раз его папаша не промазал.

– У тебя есть сомнения в том, что римляне возьмут Гасту? Стены карпетанского Толетума были ничуть не хуже ваших, но разве помешало это Нобилиору взять его?

– Не без вашей помощи, – продемонстрировал осведомлённость первый юнец.

– Да, мы там тоже отметились и поучаствовали, но город был бы взят и без нас. То же самое ждёт и Гасту, и вряд ли она продержится дольше Толетума.

– Ну, это мы ещё посмотрим! – опять подал голос первый.

– Уймитесь, молокососы! – прикрикнул один из старших, – Мы здесь не для пререканий дурацких собрались, а для решения важного вопроса! Итак, досточтимый, именитых вдохновителей и организаторов нашего восстания вы спасти не сможете. Ну а их семьи и тех, кто попроще и меньше известен?

– Тут, думаю, всё зависит от того, сколько жителей Гасты попадёт в плен к самим римлянам. Если больше, чем к нам – тогда своих, скорее всего, спасём всех. Если примерно столько же – уже труднее, а если гораздо меньше, то плохо дело – придётся, боюсь, пожертвовать теми, кто окажется сверху положенной нам справедливой доли. Будем тогда жеребьёвку проводить, чтоб всё справедливо было…

– Но ты говоришь "боюсь"? Означает ли это, что может и повезти, и выдавать никого не придётся?

– Может, если римляне захватят достаточно для показательной расправы, а их алчность будет утолена другой добычей. Поэтому будет лучше, если те, кто решит сдаться нам, захватят с собой не всё ценное, а оставят достаточно и римлянам на поживу. Добро, если останутся живы и заслужат свободу, новое наживут, а вот жизнь у каждого одна.

– Но и у вас сдавшихся вам тоже ожидает рабство?

– Не совсем так. Ожидает, но не у нас. В смысле – не в нашем государстве.

– Да, мы слыхали, что где-то даже вообще не в Испании. Как это понимать?

– Продажа жителей Гасты в рабство – это их кара за мятеж, и на этом римляне будут настаивать неукоснительно. О том, что рабство у нас гораздо легче, чем у них, им тоже уже должно быть давно известно, и вряд ли их устроит такое наказание мятежников. И что мы с вами будем делать, если Рим потребует их выдачи? Рим велик, и не в наших интересах ссориться с ним. Поэтому ваши люди будут проданы оптом заморским купцам, которые увезут их к себе за море – на земли, нашему государству неподвластные и ни в нём, ни в Риме никому неизвестные.

– Но если это даже не ваше государство, то каковы тогда гарантии хорошего обращения и свободы в будущем?

– Гарантий, конечно, никаких – кроме слова Тарквиниев…

– Гм… Ну, нам надо ещё подумать…

– Думайте, но не слишком долго. Не удивлюсь, если уже завтра будет штурм…