– К сожалению, именно так, и мне это нравится ничуть не больше, чем любому из вас, – ответил я, – И это – к ещё большему сожалению – только "во-первых", а есть ещё и "во-вторых". Римляне требуют своей доли и в мужчинах, и в женщинах, и в детях, и с этим – тем более ничего не поделать. Как вы могли заметить, мы всех вас разделили на большие семьи, малые и на одиночек, и все они тянут жребий только между собой. Плох каждый четвёртый жребий, поскольку римляне требуют четверти из вас, и это – всё, что мы смогли выторговать у них, уступив им в другой добыче. И это должны быть не кто попало, а каждый четвёртый мужчина, каждая четвёртая женщина и каждый четвёртый ребёнок. Ну, разве только с поправкой на пару-тройку человек в каждой группе, чтобы не разлучать семьи…

– И что с того?! Да если мне выпадет такой жребий, я лучше умру, чем раздвину ноги для какого-то римского ублюдка! – провизжала одна из баб, которой, на мой взгляд, в персональные наложницы попасть едва ли светило, а светил, скорее всего, лишь бордель для солдатни и прочих малоимущих.

– Это сделает тебе честь, если тебе не повезёт, – согласился я, – Но будет лучше, если ты в этом случае сделаешь свой выбор не здесь, а уже там, у римлян, чтобы вместо тебя не пришлось отдавать им другую, которую можно спасти…

– Ну хорошо, родных те, кому повезёт, не потеряют, – снова завёлся всё тот же, – Но как быть с теми женихами, которые потеряют невест, и с невестами, которые потеряют своих женихов? – судя по реакции молодёжи, проблема была актуальна для многих.

– По поводу попавших к римлянам женихов спасшихся невест – я ведь сказал уже насчёт подрастающих мстителей, которые нам не нужны. Ну а по поводу попавших к римлянам невест спасшихся женихов – будем надеяться, что таких окажется не слишком много. Чем меньше таких окажется, тем больше будет шансов договориться с римлянами об их выкупе…

Толпа, конечно, далеко не сразу успокоилась, но побузив, погалдев, а кое-кто и попсиховав, всё-же вернулась к проведению судьбоносной жеребьёвки. А мы с Володей, переведя дух, задымили сигариллами. Хорошо Траю, который сейчас со своими бойцами спокойно и терпеливо ждёт от римлян положенной его отряду доли добычи и ни за что по этой части ни перед кем не отвечает и не перед кем ни в чём не виноват, а ты тут решай судьбы, обрекай живых и часто очень даже неплохих людей на смерть и ещё выслушивай их сверхценные мнения по этому поводу. Ведь кого-то наши заклятые друзья и союзники сразу же повесят – ну, в смысле, не высоко и коротко, как у нас, а на крестах распнут, у них ведь именно это повешением называется, а кого-то в рудники загонят, что тоже самая верная смерть, хоть и помедленнее. А передать им этих смертничков нам предстоит…

– Хорошо ещё, что я – не Серёга! – проворчал я по-русски, докуривая, – Был бы любителем этого дела – наверное, нажрался бы щас, млять, до свинского состояния!

– Ты, прям, мои мысли читаешь, – отозвался спецназер, – Тут обстиановка вот, млять, трезвых мозгов требует, а иначе и я бы нажрался как свинья, и похрен мне была бы даже эта грёбаная похмелюга опосля…

– Выдача этих людей римлянам – Зло в чистом виде! – прошибло вдруг не по делу на морализаторство одного из ураниенутых, – Эти люди хотели свободы… Уууу! – Володя молча с разворота заехал ему по высокоморальной морде лица, да так, что этот горе-идиолог приземлился на пятую точку.

– Это варварство! – вякнул было ещё один, пока остальные только ошарашенно вылупили глаза с блюдца величиной.

– Помолчал бы ты лучше, грека! – посоветовал ему спецназер, – Жуёшь себе – ну и жуй, пока есть чего и есть чем. Без вас тут тошно, – они и вчера капали нам на мозги по поводу формального обращения пленников в рабство, но вчера у нас ещё было настроение разжёвывать этим досужим моралистам суровый жизненный реал, а сегодня – лучше бы им в натуре засунуть свою идиологию поглубже в задний проход и не вынимать её оттуда.

Из трёх примерно десятков этих сектантов Деметрия человек пятнадцать всё-же решило попробовать себя на нашем турдетанском "пути Зла ради Добра", как они сами для себя этот образ жизни определили – ну не могут некоторые обойтись без наклеивания на всё на свете ярлыков. Четверо из них, впрочем, сломались и вернулись обратно в секту, но одиннадцать человек вписались и освоились, и это был очень хороший результат – мы рассчитывали человек на пять или шесть максимум. Собственно, по этим соображениям мы и продлили срок "самоопределения" для остальных до лета, прихватив их с войском в этот поход на правах эдаких "экскурсантов". Да и куда этих олухов ещё выпихнешь, если вдуматься непредвзято? В Мавританию? Так там их мавры сходу повяжут, да продадут на ближайшем невольничьем рынке. А в Греции и в Италии их тоже никто не ждёт – ну кому они там такие на хрен нужны? Ну и оставалась ещё, судя по тем одиннадцати, надежда на то, что и из этих не все совсем уж пропащие. Кто-то, хлебнув горя от местных хулиганов, мог ещё одуматься и взяться за ум, и на такой случай тоже не стоило спроваживать этих ураниенутых слишком уж далеко. И получалось, что римская Бетика – самое им место.

– Разрушать Гасту римляне не собираются, но крепостные стены города будут срыты, а его новому населению будет запрещено иметь оружие, – объяснял я Деметрию, когда мы малость поостыли, – Это значит, что город будет не союзником, а данником – налоги будет платить удвоенные, одну десятую урожая и прочих доходов, но зато из него не будет призыва в союзнические вспомогательные войска. Для вас, не желающих брать в руки оружие и воевать, это должно быть вполне приемлемо, а как эллины, вы можете быть полезны римлянам в качестве распространителей передовой эллинской культуры. Если вы сумеете справиться с этим и ужиться с новыми горожанами-испанцами, не говоря уже об италийцах, то лучшего варианта для вас просто не найти. Гадес, Кордуба, Италика и все города южного побережья давно заселены, и никто не ждёт в них чужаков, а здесь Гаста пустеет прямо у вас на глазах, и у вас все шансы оказаться в числе первых, кто пожелает поселиться в ней. Кто и где предложит вам лучшие условия?

– Ну а как насчёт женщин? – тут же спросил философ, – Часть мужчин Гасты погибла, и их женщины бесхозны, а вы опять хотите увезти их всех за море. Почему вы не отдадите их нам?

– Там, куда их увезут, женщин не хватает, и ни одна из них не будет лишней. А вокруг вас – вся Бетика. Заводите дружбу с соседями и берите в жёны их дочерей, а кому их не отдадут – зарабатывайте деньги и покупайте рабынь. Здесь они гораздо дешевле, чем в Элладе или в Италии, так что и заработать на них можно быстрее и легче.

– Рабство – это Зло.

– А кто вас заставляет? Не хотите – обходитесь без женщин, гы-гы! – решать за ураниенутых все их жизненные проблемы никто из нас не собирался. Кто помыкается и поумнеет – тех ждём-с, и с ними разговор уже другой будет, а вот таких, хитрожопее нас себя возомнивших и желающих и рыбку съесть, и на хрен сесть, нехрен баловать. Даже чисто педагогически неправильно это. Хотите быть античными коммуняками и строить свою античную утопию, мало вам двух первых попыток вашего утописта Алексарха – хрен с вами, пробуйте и наступайте на те же грабли в третий уже раз, но сами как-нибудь, за собственный счёт и без нашей помощи. В Мавританию не выгнали, пропасть не дали, даже место вам подыскать помогли и прямо к нему доставили, но на этом – всё, халява кончилась. Дерзайте, и флаг вам в руки, как говорится.

– И всё-таки эти несчастные достойны уважения, – въехав, что халявы не будет, философ сменил тему, – Только один из вытянувших несчастный жребий и протестовал, прочие же приняли судьбу с достоинством. Не то, что этот ваш…

– Так потому и приняли с достоинством, что не захотели уподобляться "этому нашему", для чего мы и осуществили казнь перед началом жеребьёвки, – разжевал я ему.

"Этот наш" – это "блистательный" Крусей, сын Януара, загубивший своим самовольством почти пятьдесят человек и приговорённый за это военно-полевым судом к засечению витисами. Вот уж кто нагляднейше продемонстрировал утерю достоинства!