– Здесь? Открыть интервалы! – это я нашим тяжеловооружённым скомандовал, – Входите и двигайтесь вместе с нами, но вперёд не вылезайте – надо, чтоб видели, что вы не сами по себе, а с нами. И ещё, Ротунд, твоя пехота подходит – попридержи, чтоб тоже вперёд не лезла.

– Там следом уже и ваши легионеры, – заметил Сабан.

– Ага, Рузир с главными силами. Зря он только тяжёлую пехоту бегом погнал – запыхаются, и толку от них тогда… Нет, молодец, сообразил – на шаг перевёл. И ряды выравнивают – ладно, сообразил это, сообразит и остальное. Мы сейчас левее сдвинемся, к кордубцам поближе. Ваши с Ротундом лучники пускай обстреливают противника, а как легионне когорты подойдут – всю вашу пехоту тоже к нам оттягивайте.

С правого – для нас правого – фланга уже нарисовалась римская кавалерия, но как она там управляться будет – это не наши проблемы. Там Рузир с нашими легионерами и резервом их поддержит, а наше дело – кордубцев поддержать, чтоб потери их поменьше были. И опять Трай попрекать меня будет тем, что не просто так помогаю, а в корыстных целях, когда часть его людей опять к нам отпрашиваться затеет. Ладно, пущай попрекает – мне правда в глаза не колет…

Пока же подчищаем пространство непосредственно перед собой – с римлянами всё ещё рубятся пешие. Храбро рубятся, лихо, даже красиво – в этом дикарям уж точно не откажешь. Гибнут, конечно, но и римляне – то один упадёт, то другой. Иногда кажется, что ещё немного, и взломают они хвалёный римский строй, и тогда уж в беспорядочной свалке у римлян не останется ни единого шанса. Но всякий раз новый легионер занимает место павшего, и стена скутумов снова смыкается, а перед ней – всё больше лузитанских и веттонских трупов, об которые всё чаще спотыкаются живые. И без нас-то резня ещё та, а тут ещё и мы нарисовались и тоже проредить их норовим. Кто-то пока ещё не въехал, что звиздец подкрался незаметно, а кто-то – въехал и в то, и в другое – что это точно звиздец, потому как на своих двоих от конных хрен убежишь. Завидная прозорливость – обидно только, что предсметрная. Некоторые, впрочем, заценив своё полное бессилие преодолеть судьбу, пытаются обмануть её – кто оружие бросает, сдаваясь в плен, а кто и падает в надежде заныкаться среди убитых. Ну, надежда умирает последней, как говорится.

– Расслабься, центурион! – рявкаю на латыни римскому командиру, успевшему уже скомандовать передачу пилумов из задних рядов в передние, – Побереги драгоценные боеприпасы для НАСТОЯЩЕГО противника, а эти лузитаны – НАШИ.

– Турдетаны царя Миликона? Не очень-то вы торопились! – центурион окинул взглядом своё сильно поредевшее воинство.

– Но всё-же успели раньше, чем… гм… кое-кто позади твоих людей, – это я сказал потише, чтобы расслышал только он.

– Верно, им было уж всяко поближе, чем вам. Ага, вот теперь зашевелились! – тот аж сплюнул от раздражения, – Как лузитанский лагерь захватывать, так они первые!

– Что я могу сказать тебе на это, римлянин? – о своём собственном римском гражданстве я решил пока дипломатично умолчать.

– Римлянин? Был бы я римлянином – разве стоял бы я сейчас здесь с полутора сотнями, оставшимися от полутысячной когорты?

– Так вы, значит, латиняне?

– А кто же ещё? Кого ещё не жалко поставить под удар грязных варваров? А римляне – вон они, отстоялись за нашими спинами и идут теперь собирать добычу.

– Ладно, центурион, для тебя этот бой тоже уже окончен, а у нас ещё есть дело, – я указал мечом в сторону кордубцев.

– Всё правильно, помоги СВОИМ, турдетан! И это, не принимай на свой счёт того, что я сказал о варварах. Ты же понимаешь, надеюсь, что я не вас имел в виду?

– Пустяки, латинянин! – пусть уж лучше он считает меня варваром-турдетаном, а то представляться центуриону римским гражданином мне как-то резко расхотелось…

Сворачиваем влево, то бишь к римскому правому флангу, где кордубцы Трая действуют – турдетанские турмы вдоль фронта латинских когорт, лузитаны поодаль, вне броска пилума или дротика. Не будешь же разжёвывать расклад всем и каждому, а потери у латинян нешуточные, и обозлены уцелевшие соответственно, так что людям, похожим на обозливших их, приближаться к ним не рекомендуется. А кордубцам впереди нелегко. Наши конии с кельтиками уже присоединились к ним, но и лузитаны-вражины – все, кто по ту сторону от прорванного нами центра оказался – отчаянно ломятся на прорыв, так что лишними мы там едва ли окажемся. Ну так мы ж разве мешкаем? Нагоняем пеших, я прикидываю хрен к носу – и даю отмашку НАШИМ лузитанам.

Уже приближаясь, наблюдаю изумлённую харю Трая, который, естественно, принял конницу Ротунда и Сабана за не пойми откуда взявшуюся на его голову вражью подмогу и приготовился героически противостоять превосходящим силам противника, а тут вдруг мечи и фалькаты лузитанских всадников начинают споро и деловито – ага, как так и надо – рубить ЛУЗИТАНСКУЮ же пехоту! Набежавшая потом – вслед за нами – точно такая же пехота наших лузитан удивила его уже гораздо меньше…

– Он бы и глаза протёр, если бы мог позволить себе отвлечься от боя! – сдал его со всеми потрохами Битор, когда мы дорубили сопротивляющихся, "проконтролировали" не в меру хитрожопых и повязали честно сдавшихся.

– Так ведь и было отчего! – отозвался кордубец, – Вы-то с кониями – свои, и с вами всё понятно, кельтики – уже не так понятно, но всякое бывает, но чтоб лузитаны! Как вы ИХ-то в это дело втянуть исхитрились?