– Папа никогда больше не вернется…
В день своего первого спектакля «Горе от ума» Борис Николаевич получил письмо:
«Дорогой Борис!
Душевно с тобой сегодня, с самыми лучшими чувствами, – с дружеской любовью к тебе, с крепкой и радостной верой в твой талант.
Василий Качалов
На спектакле я была с Пастернаком. Сидели в восьмом ряду рядом с креслом Немировича-Данченко, он отдыхал в это время в Барвихе. Ему туда послали телеграмму о небывалом успехе, и что занавес давали 24 раза.
Первые слова Ливанова – Чацкого: «Чуть свет уж на ногах! и я у ваших ног!» – и Пастернак залился слезами. Он их даже не замечал. И это продолжалось весь спектакль, как только выходил Чацкий – Ливанов и начинал говорить.
– Я впервые понял, почему это написано в стихах, – сказал Борис Леонидович.
После конца спектакля он был возбужден, взволнован, лицо было заплакано.
А вот письмо Михаила Розенфельда – друга Чкалова, талантливого журналиста. Убит в Отечественную войну пулей навылет в грудь. Он, рассказывали, еще долго шел в строю, сплевывая кровью. Потом упал лицом вниз, и все было кончено.
«3/4 марта 40 г.
Дорогой Борис!
Час назад вернулся из театра, и, хотя руки мои одеревенели от аплодисментов, не могу сдержать себя, беру перо и… хотя еще не знаю, что напишу тебе (сумею ли выразить свое волнение), пишу…
Как газетчик я мог все выразить одним словом:
– Сенсация!
Но этого мало. В театре произошло большое событие, огромное, величественное, яркое и острое, как ветер с гор, – первое дуновение со снежных вершин в жаркую, сухую, знойную пустыню.
Я вовсе не хочу сказать, что театр Ваш и вообще наше театральное искусство застыло и мертво. О, вовсе нет. Но в тысячу второй раз смотреть и слушать “Горе от ума” (кто бы и как бы хорошо ни играл) и быть потрясенным – событие исключительное.
В самом деле: зритель идет в МХАТ, с детства зная великую пьесу, он также знает, что услышит и увидит там маститых в искусстве, замечательных актеров, что все будет бесподобно, до последнего лакея, подающего шубы и накидки в последнем акте – одним словом, он без сомнения идет испытывать истинное наслаждение и не ошибается.
Но вот неожиданно его поднимают с кресла, трясут так, что душа начинает клокотать, и человек не узнает сам себя.
Так было сегодня на спектакле. Ты потрясал зрителей, с первой секунды захватил нас, зажег, и под конец мы от всего сердца неистовствовали.