– Я дрожу не поэтому, – развернувшись к мужу, я подняла взгляд к его лицу. – Меня страшит будущее. Я только его обрела.

– Ещё нет. Но мы его отвоюем, вот увидишь, – склонившись ко мне, он поцеловал меня в лоб. – Я отвоюю. Для тебя.

– Это меня и пугает.

– Уверен, я исчерпал лимит смертей, – заявил он чуть шутливо. Его пальцы нежно скользнули по моей щеке. – Ты больше меня не боишься, – заметил он счастливо.

– Не боюсь, – подтвердила я. – Я люблю тебя, Холгер. И узнаю, в каком бы ты ни предстал обличье.

– А я люблю тебя, моя гордячка. Ты разогнала тьму моей жизни своим светом.

Холгер привлёк меня ближе. Его губы накрыли мои в поцелуе. Таком нежном, что сердце трепетно сжалось. Столько испытаний позади, столько боли и страданий. И вот оно счастье. Я касаюсь его, делю с ним дыхание, ловлю ответные чувства в глазах и парю в потоках исходящего от него тепла.

Влажная после дождя одежда была сброшена на пол. Тела сплелись на кровати. Первая наша близость случилась в темноте, вторую осветили лучи выглянувшего из-за туч солнца. Тогда я сделала шаг к новому проявлению любви через боль, теперь летела к нему через негу блаженства. Мы оба задыхались, но не могли прервать поцелуи. Потому что только так, в объятиях и ласках, настоящее меркло. Мы жили в своём маленьком мире, в долгом миге единения и… прощания. Ведь мы не знали, переживём ли предстоящую ночь и встретим ли завтра рассвет.

Гораздо позже, когда всё же нашли силы оторваться друг от друга, мы отдали должное еде. Поели прямо в кровати, не став одеваться.

– Твой отец не такой, каким я себе его представлял, – вдруг признался Холгер.

Я лежала, откинувшись спиной на его грудь, но после этой фразы развернулась, чтобы видеть его лицо.

– Лучше или хуже?

– Я считал его чудовищем, жестоким тираном. А сегодня он передал мне титул конунга. Потому что уверен в тебе, в твоём выборе. Потому что думает о городе, о стране, а не о себе. Определённо лучше. Я думал, он будет против меня.

В груди заискрилась чистая радость. Но она рассеялась вспышкой боли в лодыжке.

– Ай! – я дёрнулась, подтянув к себе ногу.

Из двух ранок текли струйки крови. В складках одеяла мелькнул чёрный хвост. Холгер подорвался с места, подскочил к одежде и развернулся, швыряя в сторону кинжал. Тот срубил в полёте голову поднявшегося в воздух маленького ящера.

– Холгер… – я попыталась встать, но ноги подогнулись.

Комната закружилась вокруг меня бешеным хороводом.

– Эрика, держись, – откуда-то издалека раздался голос супруга, который потерялся в водовороте тьмы.

Не знаю, сколько я в нём кружила, пытаясь найти выход. Иногда впереди мелькал студёный свет Стужи, иногда появлялся объятый пламенем чёрный драгон. Но картинки развеялись, сменившись размытым лицом Милдрет. Слабость уходила вместе с болью. Приходило осознание. Обнажённое тело окутывало одеяло. Лица касался лёгкий ветерок. В воздухе стоял запах гари. Мы явно больше не в спальне.