Качество земли или ее использование с точки зрения целей возделывания могли при этом учитываться лишь в малой степени: все отраженные в графике данные относятся к незасеянной пашне[80], не включавшей ряды виноградных кустов или деревьев в таком количестве, которое позволило бы говорить о конкуренции с основным хлебопашеским назначением. Исключены и участки со специализацией на высокоинтенсивном возделывании (огороды и конопляники), а также запущенные и покрытые наносной галькой площади. Это относительно однотипная земля, в том числе с точки зрения размеров выставляемых на продажу участков, сплошь около одной джорнаты, хотя с преобладанием более мелких наделов. Тем не менее я исключил из графика данные об отрезках, не имеющих самостоятельного значения, продаваемых или покупаемых для дополнения других площадей, засеянных той же культурой. Их цена могла назначаться произвольно ввиду незначительности выплачиваемых и получаемых сумм.
Более серьезной проблемой является, разумеется, различие в плодородности земли, но и оно, по-видимому, не может существенно повлиять на распределение цен в столь большом диапазоне. Земли Сантены были в основном однотипными и в качестве таковых рассматривались и в кадастровых описях. Я уже говорил, что лучшая земля концентрировалась в хозяйствах, ведущихся на началах издольной аренды, и принадлежала знати или церковным институтам; за тридцать лет она почти ни разу не фигурирует в покупках и продажах. Но земля, которая представлена на изучаемом нами рынке, — это чрезвычайно раздробленные крестьянские наделы, в кадастрах XVIII в. причисляемые к 3‐й и 4‐й категориям[81].
Впрочем, если мы обратимся к описям, бывшим в ходу в XVII в., окажется, что различие между пятью уровнями оценки составляет ±25 %[82]. При всем том учет проводился только частично и охватывал исключительно аллоды, и, как следствие, ощущение единообразия может быть ошибочным. Не подлежит сомнению, однако, что чрезмерное удаление фискальной базы от реальности привело бы к тяжелым последствиям внутри общины, неприятным образом затронув земли как лучшего, так и худшего качества, что вызвало бы трения и протесты.
Хотя вопрос о надежности оценки сложный, по существу она близка к уровню середины XVII столетия, как показывает кадастр Витторио Амедео II.
Цели этой переписи были амбициозными: ей предстояло не только привести к перераспределению земли внутри каждой коммуны, но и дать возможность общего сравнения рентабельности аграрного производства по всему государству. Собственно, распределение кадастровых оценок в Сантене, по-видимому, подтверждает очень слабое колебание вокруг одной вероятной цифры, поскольку подавляющее большинство крестьянских земель (на которых основан вышеприведенный график) относится к 3‐й и 4‐й категориям, то есть вписывается в узкий диапазон фискальных значений. Однако приближенные цифры кадастра на практике соответствуют сильно различавшимся рыночным ценам.
Амедеево
Особый интерес, на мой взгляд, представляет проделанный тогда обзор контрактов купли-продажи: очевидно, это были очень разнородные источники, а слишком краткие описания конкретных условий заключения каждого контракта нуждались бы в подробном анализе отдельных случаев, затруднительном ввиду множества коммун[84]. Но, вероятно, в кажущейся произвольности назначаемых цен, в беспорядочных колебаниях денежной стоимости сделок было нечто вовсе непостижимое. Не будучи в состоянии оценить оборот раздробленных и неплодородных земель в сравнении с более динамичным рынком городских земель или территорий, консолидированных и управляемых в рамках экономической логики максимального прироста, землемеры в своей скороспелой рыночной психологии не находили объяснения произвольным колебаниям цен. Они не смогли открыть подлинных законов функционирования земельного рынка и выдвигали абстрактный тезис о свободном и саморегулирующемся обороте. Мы еще увидим, к каким последствиям это привело применительно к оценке стоимости земли и к дальнейшим судьбам фондового рынка. Пока что нам достаточно заметить, что наше изумление перед скачками цен, реально фигурирующих при сделках с землей, разделялось, возможно, и специалистами герцога Савойского.
Итак, что-то влияло на цены, и не лишено вероятности предположение, что возмущавший спокойствие элемент следует искать в сложной социальной действительности, стоящей за рынком. Родство, соседство, дружба, клиентские связи, благотворительность оказывали влияние на стоимость; общественная солидарность и конфликты играли главную роль не столько в заключении сделок, сколько в установлении цены. Но в каком направлении они действовали?
7. Мы будем отталкиваться от предложенной Карлом Поланьи классификации типов экономики на основании преобладающих форм интеграции, то есть в зависимости от того, какие институционализирующие тенденции связывают воедино элементы экономического процесса. Речь идет о том, чтобы не изолировать экономику, а поместить ее в рамки отношений, складывающихся между материальным движением благ и культурно-политической сферой, а также социальными связями в целом[85].
По-видимому, в эти годы в Сантене обменные сделки носили зачастую инструментальный характер: перетекание материальных благ, особенно оборот земли, санкционирует социальные отношения и определяется ими.
Это двустороннее движение, основанное на обоюдной выгоде, подлежит рассмотрению. Использование понятия обоюдности позволит нам избежать подхода к сделкам как к равноценному обмену, выражавшему отношения между равными. Обоюдность, действующая на земельном рынке, показывает нам, напротив, что нормой были отклонения от равного обмена, и именно благодаря этим отклонениям мы можем понять связь между обоюдностью, социальными отношениями и материальными обстоятельствами.
Маршалл Салинз предложил различать типы обоюдности по способу, запускающему обмен, по характеру компенсации, по количественному соотношению между обмениваемыми благами и по времени, которое протекает от начала обмена до компенсации[86].
При использовании данной типологии в случае обмена одним-единственным благом возникает риск исказить его характер, учитывая, что все материальное взаимодействие сантенцев сводилось к передаче земель. Впрочем, пусть и с этой оговоркой, применение упрощенной схемы позволит все же обнаружить механизмы, благодаря которым социальная дистанция между участниками обмена обуславливала сам процесс обмена: дистанция в степени родства и дистанция в иерархии социальных страт определяют форму обоюдности, заложенную в обороте земли на рынке.
Можно было бы предположить, что уровень цен имеет тенденцию постепенно меняться по мере удаления от уз близкого родства к более далеким родственникам, к соседям по месту жительства, но не родным, чужим. От универсальной обоюдности родственных отношений, то есть от сделок, строящихся по меньшей мере отчасти на помощи и солидарности, совершается переход к транзакциям с уравновешенной обоюдностью, предусматривающим одновременный обмен равноценными благами, и, наконец, к отрицательной обоюдности, агрессивному типу обмена, при котором в отношения вступают, чтобы получить нечто в обмен на нечто очень малое или ничтожное.
Итак, если мы примем определения обоюдности, предложенные Салинзом, то можем допустить, что изменение ее типов отразится и на особенностях сделок: рассуждая отвлеченно, мы приходим к выводу, что эти изменения можно представить в виде шкалы цен, растущих по мере удаления от уз близкого родства[87].
Хотя тенденция, наблюдавшаяся в Сантене, по-своему подтверждает важность социальных связей контрагентов при установлении цены, она неожиданно демонстрирует обратную картину: цены понижаются по мере того, как родство между участниками сделок становится более удаленным.
8. Итак, мы имеем дело с быстрым оборотом земли на рынке, с чрезвычайно раздробленными и относительно однотипными участками, с отсутствием формальных юридических препятствий для передачи собственности: эти элементы, указывающие на обезличенность рынка и предполагающие некоторое единообразие цен, сопровождаются сильным разбросом стоимости отдельных сделок. Это противоречие можно разрешить, только если мы рассмотрим отношения, связывающие контрагентов в каждой сделке купли-продажи. Обратимся к графикам III, IV и V.
Наложение этих графиков соответствует графику II; речь идет о тех же транзакциях, но здесь проведена диверсификация покупателей: отдельно указываются родственники, соседи и посторонние. Как можно видеть, наблюдаются три типа поведения, значительно отличающиеся друг от друга. Высокие цены характерны для сделок между родственниками, средние — между соседями, самые низкие — для тех, кто не состоит в родстве, местной знати или жителей соседних селений, а также городов Кьери и Турина. Это подтверждает тот факт, что дальность родства действует в направлении, противоположном ожидаемому.
Разумеется, будет нелишним подчеркнуть, что речь идет о тенденциях. Для установления родственных связей требуется провести генеалогическую реконструкцию всех семейных групп и цепочек брачных союзов вплоть до уз духовного родства. Конечно, в случае с Сантеной невозможно получить полную картину, хотя все собранные данные систематизированы в соответствии с генеалогическими и матримониальными связями[88]. Впрочем, хронологическую дистанцию, на протяжении которой родство воспринималось как принуждающее и значимое с точки зрения возникновения универсальных обоюдных обязательств, трудно определить, и, вероятно, она была связана с элементами субъективного выбора, варьировавшегося в разных группах.