Утро, но еще темно. Выхожу из вагона. Перрон. Забитые народом залы Ленинградского вокзала. Каланчевская площадь. Несмотря на ранний час, много машин. Предо мною растянувшийся на всю площадь Казанский вокзал. Справа – небоскреб со шпилем. Вхожу в вестибюль метро. Тьма народу. Людской поток плотен, целеустремлен и неудержим. Меня подхватывают под локти и под бока. Меня пихают в спину. Мой портфель застрял под рукой у соседа. Носки моих ботинок упираются в чьи-то пятки. Эскалаторы в четыре ряда. Платформа сплошь заполнена народом. Подходит поезд. Он уже переполнен. «Ужас какой-то!» – думаю я.

Выхожу в центре. Здесь народу поменьше. Светает. Знакомые здания. Знакомые улицы. Идти тяжело – гололед. С крыш каплет. Оттепель. Казанский мост. Завтракаю в знакомом кафе. Выглядит оно незнакомо. Была здесь когда-то очень недурная роспись на стенах. Куда она делась? Стараясь не поскользнуться, бреду по Петровке. Сворачиваю в Столешников. Знакомые магазины (слава богу, целы!). Знакомый винный магазин. Он закрыт (нынче по причине «сухого закона» вином начинают торговать с двух часов). Сквозь стекло витрины разглядываю бутылки. Шампанское, коньяки, ликеры, сухие вина. Всё, слава богу, есть! Кондитерский магазин на Дмитровке. Продают шоколадные наборы в коробках. Берут по 3–4 коробки. Взял и я одну – пригодится.

Звоню в «Современник». Мне объясняют, как проехать.

Опять метро. Стою перед картой подземных линий. Их множество. Они тянутся во все стороны от центра, они пересекаются, сплетаются, завязываются в узлы. Карта похожа на многоногого спрута – у нее зловещий, угрожающий вид. Еду. Бесчисленные переходы, бесконечные подземные коридоры. И всюду кипит народ. «Кошмар какой-то», – думаю я.

Хорошевское шоссе. Пересаживаюсь на троллейбус. Через 3 остановки выхожу. Предо мною возвышаются совсем новенькие шестнадцатиэтажные дома. Номеров на них нет. Иду вдоль них по дьявольски скользкому тротуару. Дома кончаются. На стареньком двухэтажном доме замечаю номер. На нем цифры 80. А мне нужен дом номер 52. «Вот скотство! – думаю я. – Не могли объяснить толком!» Опять звоню в редакцию. Мне опять объясняют. Наконец отыскиваю дом под номером 52. Он вовсе на на Хорошевском шоссе стоит, а в переулке, который упирается в шоссе. Но считается почему-то, что на самом шоссе. Всё здесь, в Москве, какое-то непонятное.

Отдел поэзии издательства «Современник». Мой редактор приветливо пожимает мне руку. И сразу же неприятности. Оформление книги еще не готово. Судя по всему, за него еще и не принимались. Начальство мою книгу еще не видало, и неизвестно, как оно к ней отнесется. Книга выйдет из печати не весной, как предполагалось, а в конце года. Увеличить объем книги не удается, и надо сокращать рукопись.

Садимся с редактором за стол и начинаем сокращать. Быстро сократили. Споров не возникало.

– Подсчитайте, сколько осталось строк, – говорит мне редактор. Сижу считаю.

В комнату редакции входит некий довольно молодой, веселый, уверенный в себе человек. С моим редактором он на ты. Через несколько минут выясняется, что он поэт и намерен опубликовать в «Современнике» свою шестую книгу, для чего ему нужно подать заявку. Она у него не получается. Мой редактор и его помощница – простоватого вида женщина лет сорока ему помогают.

– Стихи объединяет тема родной отчизны, – читает вслух веселый поэт, – тема любви к русской девушке, к русской природе, к простым трудолюбивым русским людям.

– Если в слове «объединяет» убрать букву «б», то получится совсем другое слово, – ехидничает мой редактор. Его помощница хохочет от души.

Строки моей книжки сосчитаны. Редактор ставит на первой странице штамп, расписывается в нем и предлагает расписаться мне. Расписываюсь. Рукопись готова для сдачи в производство.

– А как же оформление? – недоумеваю я.

– Ничего, сделают оформление. Не беспокойтесь, – хладнокровно отвечает редактор. – Без оформления не останется.

– Но мне будет трудно выбраться в Москву в ближайшее время! – продолжаю я беспокоиться.

– А вам и не надо будет выбираться, – говорит редактор. – Пришлем вам корректуру на подпись, тогда и увидите оформление.

«Как все у них просто!» – думаю я с восхищением и с опаской.

И снова троллейбус, и снова метро. Еду на другую окраину Москвы, где тоже ни разу еще не бывал. Еду черт знает куда. Выхожу на станции «Текстильщики». Опять давка. На сей раз в автобусе. Одно сидячее место почему-то свободно. Сажусь. Рядом стоит очень серьезный мальчик лет шести. «Зачем ты сел, человек? На тебя же каплет!» – говорит мне мальчик.

Поднимаю голову – с потолка действительно каплет. Однако как красиво сказано: «Зачем ты сел, человек?» Какой удивительный московский мальчик!

Марьино. Где-то поблизости Коломенское. И Царицыно тут же рядом. Но ни Коломенского, ни Царицына не видать – вокруг сплошь стоят шестнадцатиэтажные одинаковые дома, точно такие же, как и на Хорошевском шоссе. Между домов скромно течет незамерзшая Москва-река. По ней плавают утки. «И здесь утки!» – думаю я с умилением.