Идею подала заместитель по социальным вопросам, которая, разговаривая с кем-то в коридоре, громко возмущалась поведением неведомых испанцев, приехавших в городок усыновлять десятилетнего русского мальчика. Заместительница была дамой политизированной, телевизор смотрела и горячо поддерживала патриотические идеи, которые высказывали женщины с депутатскими значками, борцы против международного усыновления. Заместительница даже прическу себе сделала такую, как у них, и с особым выражением говорила при каждом удобном случае: «Дети ― это наш стратегический запас!» До этой осени развернуться было негде: иностранцы не приезжали в их дальнюю даль, никто не покушался на обитателей местного детского дома. Как вдруг...
Воспитатели детского дома были удивлены тем, как изменился Сережа: он стал хорошо говорить, старался лучше учиться, часто улыбался. А еще ― он постоянно рассказывал о жизни в Испании, где всегда лето, о его семье. Сначала взрослые пытались осторожно привести его в чувство, мол, не стоит так уж много вспоминать об этих людях. Было и прошло, спасибо, что так хорошо принимали в гостях. Но потом Сережа стал получать письма. Короткие, написанные с помощью кого-то из русских знакомых, обязательно с фотографиями, ― они заставили поверить в Сережины рассказы. Эти письма читали все вместе, и дети, и воспитатели, рассматривали фотографии и по сотому разу слушали рассказы мальчика о жизни в далекой стране.
Изабель и Карлоса в детском доме встречали как родных. Никто уже не сомневался в том, что случилось чудо: Сережа действительно нашел родителей. Десятилетний мальчик с диагнозом «отставание в развитии», живущий в детдоме маленького сибирского городка, практически не имел шансов попасть в семью, но ведь случилось... Скоро должен был состояться суд, на котором испанцы должны были получить право забрать с собой Сережу и воспитывать его как своего сына.
Мэр городка развернул патриотическую кампанию под лозунгом «Не отдадим иностранцам наших детей». Вместе со своей заместительницей он выступал на радио и местном телевидении, давал интервью газетам, где живописал ужасы жизни русских детей на чужбине, напоминал о случаях гибели малышей в Америке, намекал на то, что детей могут «разбирать на органы». Очень кстати пришелся документальный фильм, показанный по одному из центральных каналов. Из фильма выходило, что детей за границу забирают исключительно с целью ослабить нашу родину и ничего, кроме издевательств, мучений и смерти, их там не ждет. Население городка пришло в негодование, никакие призывы отдельных интеллигентов посмотреть на факты внимательней не подействовали. Это был звездный час мэра, редкая удача в жизни любого политика: совпадение общественного мнения с пафосом его выступлений.
Испанцы пытались сопротивляться. Они доказывали в суде, что в России в течение десяти лет Сережкиной жизни никто не пожелал взять его в свою семью, что детство бывает один раз, что каждый ребенок имеет право на счастье... Заместитель по социальным вопросам в считанные дни нашла мальчику отечественного усыновителя ― местный батюшка, отец многочисленного семейства, согласился взять к себе еще одного ребенка. Ему и присудили Сережу. На заседание суда пришло много журналистов, были и воспитатели детского дома, и простые жители городка. Сережа все время старался держаться поближе к Изабель и Карлосу, он не очень хорошо понимал, о чем говорят взрослые в этой большой комнате, но чувствовал: что-то не так, его почему-то не хотят отпустить к его родителям. Потом человек в темной одежде прекратил читать по бумажке и ударил деревянным молотком. Страшно закричала мама, отец что-то громко говорил по-испански, уже не обращая внимания на переводчика...
Конечно, получилось некрасиво. Еще и телевидение снимало... Этот мальчик никак не хотел отходить от иностранцев, орал, дрался. И они тоже трагедию ломали ― рыдания, обнимания. Но ничего, ребенок еще глупый, не понимает сейчас, потом поймет, что только на родине жить хорошо. Заместительница даже вспомнила старую поговорку и очень удачно ввернула ее в очередном интервью, начисто срезав нервную журналистку, которая все пыталась давить на жалость: «Где родился, там и сгодился!».
Сережу поселили в доме священника местной церкви. Семья была большая, многодетная, помещений не хватало. Спать мальчику пришлось в маленькой комнате, где доживала свой век парализованная мать главы семейства. Старуха стонала, иногда, когда не успевали уследить, ходила под себя, и никакие уборки и смены белья не могли уже выветрить этот многолетний тяжелый запах медленно умирающего тела. Сережа не мог спать, скандалил, устраивал истерики, но это ничего не меняло. Взрослые терпели его выходки и молились, дети старались не замечать. Однажды он ножом изрезал диван в большой комнате и попытался убежать из дома, но на дворе была зима, холод, пришлось вернуться. Сережу отправили к врачам проверять психику, его напичкали какими-то таблетками и вернули усыновителям.
Испанцы, проиграв все суды, взяли на воспитание другого мальчика из другого города, но упорно продолжали писать в Сережин детский дом, умоляя воспитателей сообщать им о его жизни. Они писали, что приедут за Сергеем, как только появится хоть какая-нибудь возможность изменить ситуацию, они говорили, что готовят обращение в европейские инстанции, защищающие права ребенка... Воспитатели иногда отвечали на письма, но очень коротко и скупо: мол, все нормально, за мальчика не беспокойтесь. А весной и вовсе писать перестали. Зачем расстраивать хороших людей?
Все равно ничего не изменить. Да и как сообщить, что тело Сережи нашли в обводном городском канале. Что произошло ― кто ж теперь разберет? Было очень холодно, даром что весна, мальчик в очередной раз убежал из дома, мог замерзнуть и свалиться в воду, могли толкнуть хулиганы. Но жители городка не верили в официальную версию, люди говорили, что Сережа сам бросился в воду, плохо ему жилось, тосковал очень. Мальчика жалели, качали головами, собираясь возле домов или обсуждая страшную новость в автобусах...
Кстати, выборы в городке состоялись еще зимой. Явка была хорошей, уверенную победу одержал мэр.
История восьмая. Тот мальчик
Наташа вытащила из багажника машины тяжелую коробку, да не сумела удержать – на грязную осеннюю дорогу посыпались яблоки. Конечно, надо было ехать с водителем, но сегодня его законный выходной, а просить об одолжении не хотелось. Наташа вздохнула: и муж, и домашняя прислуга, все считали ее решение опасной блажью, придумкой скучающей женщины.
Вот разве что Володя, сын-студент, подбадривал и поддерживал, да и то, наверное, просто потому, что до конца не верил в происходящее.
Женщина сняла перчатки и стала подбирать с дороги яблоки. Мало того что вся измазалась, так еще и непонятно, как их теперь нести детям, ведь вымыть негде, а заносить в дом ребенка такие грязные ― неудобно... Со вздохом положила в пакет те, что почище, и потащила тяжелые сумки через двор к дверям. Собственно, никто не просит ее привозить детям гостинцы, но каждый раз хотелось их чем-то порадовать, раз уж нельзя всем помочь.
Скучной Наташину жизнь назвать было никак нельзя и раньше: у нее были муж, сын, друзья, большой дом с прислугой, было и свое дело. Когда-то давно, в начале девяностых, муж купил для нее небольшую захиревшую парикмахерскую, купил просто так, по случаю, сказав при этом, мол, будет чем заняться, раз уж учителю музыки теперь делать нечего. Сначала Наташа испугалась подарка, не знала, что делать с ним. Потом пришлось самой провести какие-то необходимые платежи, потом напросились гастарбайтеры ― ремонт делать, недорого, потом обманули, взяли деньги вперед и исчезли...
Наташа и не заметила, как втянулась в новое дело, покупала книги, спрашивала совета, даже курсы какие-то закончила, чтобы иметь представление о бухгалтерии. Спустя два года она перестала просить у мужа деньги на салон (это уже была не парикмахерская, а салон красоты), еще через год пошла прибыль, еще через год она открыла второй салон, небольшое кафе и магазин... Годы пролетели незаметно, сын закончил школу и уже учился в институте, у мужа дела шли в гору, все было хо-ро-шо.
Многие важные события в жизни, как известно, начинаются с пустяка, случайно. Первого июня ждали гостей ― отметить наступление лета. Погода была прохладная, но в загородном доме ― прекрасная веранда, поэтому решили часть вечера провести на воздухе. Наташа бегала из дома на веранду, отдавая последние распоряжения повару и приглашенным официантам. Гости задерживались, что было неудивительно: по Рублевке быстро доехать получается редко. В холле работал телевизор, показывали какой-то фильм о брошенных детях. Наташа на минутку остановилась у экрана, посмотрела на детские лица, послушала рассказ женщины-журналистки о младенце, найденном в мусорном баке возле общежития, ужаснулась, побежала дальше: во дворе послышался шум подъехавшей машины.
О детском доме вспомнила на другой день и уже не могла отвлечься, все время думала об этой другой, незнакомой жизни. Еще через несколько дней попробовала поговорить об этом с мужем, но не получилось ― тот недовольно сморщился и сказал, что обо всех голова болеть не должна, всем не поможешь. Наташа стала искать информацию в Интернете, читала статьи, выходила на сайты сиротских учреждений, рассматривала фотографии, маленькие фотографии маленьких детей... Потом купила конфет и зашла в дом ребенка, который оказался рядом с одним из ее салонов. Дальше порога ее не пустили. Пожилой охранник сказал, что приходить можно только с направлением из органов опеки по месту жительства, а главврача сегодня нет на месте. Она пришла на другой день, встретилась с директрисой, пожилой симпатичной женщиной, предложила помощь. С тех самых пор Наташа твердо усвоила, что детям можно приносить только зеленые яблоки и бананы (на другие фрукты может быть аллергия), простую карамель, пластмассовые игрушки (плюшевые только пыль собирают) и, что нужней всего, памперсы. Их, как ни странно, хронически не хватает даже в московских домах ребенка, малышей заматывают тряпками, как в старые времена, и дети начинают ходить гораздо позже, чем их домашние сверстники. Наташу стали иногда пускать к детям, например во дворе, во время прогулки. Собственно, прогулки получались только летом, в хорошую погоду. Грудничков вытаскивали на веранду, складывая сопящие кульки в деревянный манеж. Когда туда попадали лучи солнца, дети морщили маленькие бледные личики, старались отвернуться от этой непривычной яркости... Старшие, двух-трехлетние дети гуляли в скверике возле деревянной песочницы. Во время одной из таких прогулок Наташа и познакомилась с Илюшей Майоровым.
Настоящих родителей Ильи никто не знал, так же как и дня его рождения. Летним утром, три года назад, его нашел офицер, спешивший на работу. Он шел через парк и увидел на скамейке сверток с младенцем. Поскольку никого рядом не было, взял ребенка и принес его в милицию, там вызвали «скорую помощь», а офицера заставили отвечать на вопросы и писать объяснения. Так и получилась эта фамилия ― Майоров, в соответствии с погонами спасителя. А имя дали уже врачи в больнице, там же и возраст определили примерный, и день рождения проставили. Илья рос вполне симпатичным и здоровым мальчиком. Не усыновили его до сих пор потому, наверное, что приходившие в дом ребенка потенциальные родители не хотели рисковать с подкидышем: гораздо спокойнее, когда хоть что-то известно о биологических родителях. А еще в семьи гораздо чаще и охотнее берут маленьких девочек, мальчишкам судьба улыбается реже...
У Наташи начались проблемы с мужем, он не хотел больше никаких детей, ему нравилась устоявшаяся и комфортная жизнь. Сначала отшучивался, потом ругался, а потом замкнулся и запретил даже касаться этой темы.