Но у порога Варя выскользнула из Ванькиных объятий, стрельнула в него изумрудным глазом, чмокнула в щёку и юркнула за дверь, оставив ошалевшего юношу в глубоком недоумении. Охранники демонстративно отвернули головы в сторону, намеренно показывая, что они ничего не видят, но на их рожах гуляли глумливые улыбки. Растерянный Иван постоял ещё немного, как будто соображая, что делать дальше, а потом вскочил в седло и дал шпоры Дрозду. Пытаясь сбить наваждение, Ванька пустил коня в галоп, но так и не смог разобраться в том, что с ним произошло. «Когда же Настя вернётся? Она мне мозги быстро на место поставит», – подумал он, въезжая в дворцовые ворота.

Этим вечером Иван, словно одержимый, ворвался в спальню к Прасковье и потребовал близости. Прасковья неожиданно согласилась, но удивление так и застыло во взгляде, пока сон не сомкнул её веки. В этот раз Ванька был напорист, изобретателен и неутомим, а перед глазами стояло бело-розовое плечо и длинная пшеничная коса. Вернувшись к себе в спальню совершенно обессиленным, Иван упал на постель и уснул с чувством выполненного долга…

Большой бурый медведь сидел на пне словно царь на троне: важно и с достоинством. Возле него стояла миска, полная малины, которую медведь зачерпывал в пригоршню и отправлял в пасть, смачно сглатывая и урча. Увидав подошедшего Ивана, мишка прервал еду и спросил:

– Малинки хочешь?

– Нет, я не голоден, – ответил Ванька.

– Малиной голод не остудишь, это пища для услады. Ты против наслажденья что ли?

– Вроде нет. Просто у меня жизнь – сплошное наслаждение, – виновато констатировал Иван.

– Во как! Кто же ты такой будешь, повар? – удивился медведь.

– Я царь, – обречённо сказал Ванька.

– Не повезло, – сочувственно сказал медведь и вздохнул. – А я хозяин!

– Хозяин чего?

– Ну что ты пристал? – опять вздохнул мишка. – Хозяин всего. Моё хозяйство огромно, я толком и сам не ведаю его границ, но порядок поддерживаю образцовый. У меня и волки сыты, и лоси целы. Птицы поют, травы цветут, зайцы резвятся – лисам спать не дают.

– Как же ты этого добиваешься?

– Никак. У меня свобода: каждый сам по себе и на своём месте. Я жить никому не мешаю и мне никто не мешает, так и живём лесным сообществом.

– А зачем тогда хозяин нужен, раз всяк сам по себе?

– Так лесной народ решил. Им без хозяина одиноко и опасливо. Вот они и решили меня выбрать главным, но я сразу заявил, что у меня своя жизнь: мёд, малина, рыбалка ну и прочее. На том и сошлись.

– Как-то всё просто и сложно одновременно, – задумчиво сказал Иван. – А мне как быть?

– А ты дай волю своим людишкам, но предупреди, чтоб без баловства, тогда и живи с удовольствием, свобода всех уравняет, – молвил медведь и потянулся к миске.

– Тогда они совсем озвереют, если им волю дать.

– Звереет тот, кто не боится попасть на суд к хозяину. Видно у вас там с наказанием дела плохо обстоят, коль суда не боятся. Хотя людишки – народ с гнильцой, но должны помнить, что всякому воздастся по справедливости, тогда и толк будет. «Безнаказанность всегда рождает твёрдое желание повторять снова и снова».