Когда Овчаренко скрылся из вида, Сиренко невесело сказал:
— Не захотел с нами. А ведь на радостях мужик!
— Он, может, и посидел бы, да боится. Вдруг увидят его с нами! Спросят ещё потом, с кем пил? Тогда уж не пощадят больше.
— Вы думаете, из-за этого?
Потапчук не ответил. Прожевав кружок колбасы, сказал:
— А говорим-то с вами… не на родном языке, а! Или вы тоже — как секретарь? Не забыли ещё родного?
— Нет, не забыл. Отвык только. Вон и сельчанин-агроном: с нами — не начальство ведь! — а на какой-то смеси полурусского, полуродного.
— Теперь отвыкать придётся от многого, — перешёл Потапчук на украинский.
"Нам не хватает не только смелости, — подумал Сиренко, — но и доброты. Обыкновенной человеческой доброты. От задавленной жизни мы стали… Во всём злость, раздражение, ненависть. Дальше так жить нельзя, просто нельзя! Но, что делать, что?"
Они посидели ещё немного, денег больше не было, и стали собираться. Тут же, возле павильона, и распрощались. Каждому в свою сторону… в разобщение.
А Хозяин после бюро поехал обедать домой — двое суток уже не был. Жена встретила хмуро — вечно чем-то недовольна, старая корова! — и зло зашептала на ухо:
— Хороши друзья… Что же ты… даже не встретил человека?
— Какого человека? — не понял он. И тут же вспомнил: присылал телеграмму Забродин, вместе в институте учились. Хотел же его встречать! Да забыл потом — замотался с делами. Ах, чёрт, нехорошо получилось! И виновато спросил: — Где он? Не обиделся?
— Не знаю. Его не пускал тут наш постовой! Сама к нему выходила. Вежливый, улыбается. В общем, виду не подал. Я немного покормила его, поговорили и проводила в гостиную. Отдохнуть с дороги. Сказала, что ты в районе, но должен приехать.
— Правильно, зови!
— Ты бы лучше сам. Неудобно будить. Он там на диване прилёг.
— Ладно, щас, тольки вмоюся. А как его звать, не сказал? — спросил Хозяин.
— Ты что же, не помнишь, как звать друга, — удивилась жена.
— Та какой он мине друг! — буркнул Хозяин раздражённо. — Фчились вместе. 30 лет пройшло. Много там усяких було. Хвамилию, той, помню. А от звать — хоч вбей!..
— Игорь Петрович Забродин, — напомнила жена. И предупредила: — Не перепутай! А то, знаю тебя, назовёшь Иваном Петровичем и не покривишься.