Андрей смотрел на меня, слегка расставив руки. Застыл и не поднимал их, несмотря на требование сдаться. Ветер на мосту вызывал озноб. Ребенок ощущался теплым комочком, прижатом к груди. От страха обмирало все внутри. Андрей не двигался, понимая, что снайпер держит его.
Думаю, он предвидел такой финал — оказаться с другой стороны прицела. Может быть, надлом, который я видела в нем, стремление к саморазрушению, возникли не из-за того, что случилось с ним в прошлом. Просто он знал, чем все закончится.
По громкоговорителю повторили приказ поднять руки, а он стоял и смотрел на меня.
Я почти вышла из опасной зоны. Ко мне подбежали сотрудники полиции, пытаясь увести за ограждение. Между нами уже немалое расстояние. Фигура Андрея стала темной на фоне заходящего солнца. Он все медлил, несмотря на приказ. Я понимала, почему он не поднимает рук. Андрею светит пожизненное. Он сыграл последнюю партию — и проиграл. Его варианты один хуже другого. Он слегка повернул голову, глядя на гладь реки. Один шанс на миллион: успеет добежать, спрыгнуть? А что потом?
— Подними руки, — произнесла я онемевшим ртом. — Подними, я прошу… Не прыгай, ты разобьешься.
Мне хотелось кричать, биться, как бабочке об стекло, но я стояла, глядя сквозь горизонт. Даже на его неживых глазах не могла сосредоточиться, не могла их вспомнить. Подними. Просто сделай это, не вынуждай меня с этим жить. Не заставляй в себя стрелять.
Пожалей меня, если себя не жалко.
— Андрей, — прошептала я. — Пожалуйста, сдайся.
Резко подавилась слезами: я понимала, что сейчас будет. Его не будут уговаривать вечно. Я поцеловала ребенка в макушку и зажмурилась, чтобы не смотреть, но этот чертов силуэт въелся в глаза.
До сих пор помню ироничный взгляд, склоненную набок голову, кривоватую улыбку. Ветер трепал волосы и рубашку, а Андрей неподвижно стоял, слегка разведя руки ладонями ко мне. Словно приглашал — иди ко мне, ласточка.
Я часто вспоминала черный силуэт на мосту. Мысленно сравнивала с фото из прошлого, где он в военной форме, у него еще приятная улыбка и огонь в глазах.
Наверное, хорошо, что парень со снимка не знал, что его ждет. Не знал, что с ним сделает жизнь. Даже не представлял, во что превратится его исковерканная судьба. Четырнадцать лет шантажа, боли, утрат и огромная цепь убийств, легли на его плечи тяжким грузом. Но я успела заметить: во взгляде Андрея появилась прежняя легкость: он не боялся смерти. Я видела это в глазах перед тем, как уйти…
В глубине души Андрей всегда знал, чем закончится его путь.
Глава 45
— Подними, — молила я, уже не надеясь. — Умоляю, сдайся, ты выживешь…
Я не хотела видеть смерть на мосту. Что угодно, только не смерть. Сердце пульсировало и вздрагивало, когда я представляла, как кровь вылетает из пробитой головы. Я не верила в хороший исход.
Знала, видела, что Андрей не хочет сдаваться, заживо гнить в тюрьме. Большая часть жизни и так была ему тюрьмой. Но ради меня, если я единственное, что было тебе дорого в жизни, просто сдайся.
Он видит меня за оцеплением? Хотелось закричать: я тебя вижу, я смотрю, не делай этого на моих глазах, не заставляй их стрелять! Пока ты жив, остается главное — надежда.
Ему повторили приказ.
Андрей тянул еще секунду. А затем медленно донес руки до затылка и сплел пальцы. Я перестала дышать, не веря. Боялась, что в любой момент пуля оборвет ему жизнь. Но к нему со всех сторон подбежали бойцы, ударом поставили на колени, а затем ничком грубо повалили в асфальт. Его закрыли мощные спины в бронежилетах, кажется, Андрея перевернули и забрали оружие…