Также я поговорила с Марией, которой сейчас 43 года. Когда она была подростком, болезнь Гентингтона диагностировали нескольким ее родственникам, а у матери проявились первые серьезные симптомы. Она поделилась: «Это было ужасно. Я боялась за свое будущее, но сложнее всего было решиться не рожать детей, чтобы не передать им патологию».
Мария откладывала генетическое тестирование много лет. Она хотела его пройти, несколько раз ходила на консультации, записывалась на прием и приезжала в клинику, но никогда не доводила дело до конца. Каждый раз она отступала перед получением результатов. «Я не могла себе представить, как буду жить, зная, что однажды заболею. Некоторые мои знакомые легкомысленно заявляли: “Я бы просто сделал тест. Лучше знать наверняка”. Но пока вы не окажетесь в такой ситуации, вы не можете знать, как будете себя чувствовать. И даже не предполагаете, как это ужасно. На элементарном уровне это значительно усложнило бы получение ипотеки или страховки – обычных вещей, которые вы принимаете как должное».
Два года назад Мария наконец сделала генетический тест. У нее так и не возникло никаких симптомов. Она сказала мне, что «решилась сделать тест, когда поняла, что у меня, скорее всего, ничего нет». Действительно, результат Марии оказался отрицательным. «У меня словно гора с плеч упала», – поделилась она. К сожалению, к тому времени женщина уже не могла иметь детей, которых она так хотела. Она согласилась побеседовать со мной, так как выступает за обсуждение и дестигматизацию психических расстройств, чтобы страдающие от них люди знали, что они не одни. Даже в случаях с такими редкими заболеваниями, как болезнь Гентингтона, существуют организации и сообщества, объединяющие людей с похожими проблемами. С Лиззи и Марией меня познакомили в Ассоциации помощи людям с болезнью Гентингтона, которая предлагает поддержку и предоставляет информацию о последних исследованиях.
Истории Лиззи и Марии сильно меня потрясли и заставили задуматься, всегда ли хорошо знать свою судьбу. Моя вера в силу знания пошатнулась еще в тот момент, когда я узнала, что являюсь носителем гемохроматоза и что это может отразиться на моем сыне. Теперь же я еще лучше понимаю, что, как и всегда в нашей жизни, все не так однозначно.
Лиззи предпочла отказаться от тестирования, и она еще не в том возрасте, чтобы уверенно сказать, что болезнь себя не проявит. Но она не страдает от незнания так, как Мария. Семейные обстоятельства Лиззи особые, с поздним проявлением симптомов, медленным течением болезни. Она также имеет поддержку будущего супруга, готового разделить с ней все риски. Все это позволило ей принять решение, невозможное для Марии, у матери которой была тяжелая форма заболевания. Мария мучилась от незнания, но для нее это было лучше определенности, которая могла оказаться тем, чего она боялась. Общение с этими женщинами напомнило мне, что, несмотря на достижения в понимании механизмов возникновения болезни Гентингтона, она останется злым роком до тех пор, пока не будет найдено лекарство.
К счастью, вопрос о нашей биологической судьбе очень редко бывает столь же ясным и серьезным, как в случае с болезнью Гентингтона. Последствия для здоровья могут быть самыми разными, а потому у нас всегда есть пространство для маневра, когда мы реагируем на неприятные новости и предпринимаем действия для улучшения здоровья. Именно такую возможность дает недавнее революционное исследование, позволяющее на ранней стадии выявлять бляшки, вызывающие болезнь Альцгеймера. В 2018 году ученые японской корпорации Shimadzu и университета австралийского Мельбурна сообщили, что им удалось разработать простой анализ крови, который позволяет в 90 % случаев диагностировать и прогнозировать накопление белка в тканях мозга. Эти бляшки напрямую связаны с болезнью Альцгеймера – одной из серьезных проблем нашего стареющего населения, от которой страдают почти 50 миллионов человек во всем мире.
Самое важное в этом анализе то, что он позволяет прогнозировать опасное число бляшек за 30 лет до появления первых симптомов болезни Альцгеймера и позволяет людям изменить свой образ жизни, чтобы ослабить ее воздействие. Ученые, участвовавшие в исследовании, подчеркивают, что мы до сих пор не знаем точной причины возникновения болезни Альцгеймера и не обладаем лекарством от нее, но подобный анализ поможет нам в поиске ответов на эти вопросы. Раннее выявление болезни позволит принять меры для смягчения развития заболевания, вовремя начать лечение, настроиться на борьбу с недугом и спланировать уход за больным. Этот анализ также можно использовать в отборе добровольцев для испытания новых лекарств, от которых может зависеть прогресс в поиске новых методов лечения, вплоть до полного исцеления.
Нельзя точно сказать, что вызывает бляшки, но мы уже знаем результаты многочисленных исследований: регулярные физические упражнения, разнообразное питание и непрерывный семичасовой ночной сон сохраняют здоровую работу мозга в течение всей жизни. Было бы преувеличением считать, что этот анализ крови представляет собой путь к уклонению от уготованной болезни. Скорее, он лишь ведет нас к нему. Это большой шаг к простой, доступной и персонализированной медицине, которая позволит людям предпринимать меры задолго до возникновения проблем.
Почему не всем дано уйти от своей судьбы
Мы все больше узнаем о взаимодействии биологии и окружающей среды и их влиянии на некоторые психические расстройства. Однако все еще трудно предсказать, у кого заболевание возникнет, а у кого – нет. Почему в ответ на детскую травму у одного ребенка развивается хроническая депрессия, а психика его брата или сестры в той же ситуации остается здоровой? Именно этот вопрос когда-то пробудил во мне интерес к нейробиологии, и с тех пор я постоянно возвращаюсь к нему.
В последнее время ученые провели несколько интересных нейробиологических исследований, посвященных устойчивости, которая в данном случае означает способность поддерживать здравое отношение к жизни вопреки неблагоприятным обстоятельствам. Дети, пережившие эмоциональное, физическое и сексуальное насилие, позже имеют проблемы с психическим здоровьем, включая зависимости, селфхарм, антисоциальное поведение, депрессию и тревожность. Но не все. Примерно 10–25 % из них ведут вполне нормальную, здоровую жизнь. Что же отличает их от остальных? Присутствие рядом заботливого взрослого, даже если он не смог уберечь ребенка от насилия? Или же им помогли друзья, вера, высокая самооценка?
Оказалось, что устойчивость не так проста, и здесь тоже многое зависит от генов. Огромную роль играет нейротрофический фактор головного мозга (BDNF[35]). Это химическое вещество, необходимое для поддержания существующих нейронов, стимуляции роста новых клеток и укрепления связей между ними. Вариация этого гена – Val66Met – вызывает усиленную экспрессию BDNF. У людей с этой генетической вариацией хорошо развит мозг. Их гиппокамп (область, участвующая в обучении и памяти; один из немногих отделов мозга, в котором на протяжении всей жизни могут появляться новые нервные клетки) больше, чем у других. Это позволяет им легко запоминать и хранить новую информацию, открыто мыслить, проявлять гибкость в видении и ощущении жизни. Значит, носитель гена, обеспечивающего сильную экспрессию BDNF, будет более устойчивым, чем человек, не имеющий его. Следовательно, 10–25 % детей, которые пережили жестокое обращение без последствий для психики, с большой вероятностью имеют эту вариацию BDNF.
К счастью, вопрос о нашей биологической судьбе очень редко бывает столь же ясным и серьезным, как в случае с болезнью Гентингтона.
Но даже если мы на минуту представим, что важен только генетический фактор, не стоит считать конкретную вариацию BDNF единственным геном, связанным с устойчивостью. Прежде всего, как мы уже видели, поведение никогда не определяется одной лишь генетикой. Гены по-разному реагируют в разных условиях: в ответ на внешние триггеры они могут становиться сильнее или слабее. И, как нам уже известно, такая сложная черта, как устойчивость, должна зависеть от множества генов. Один из них (несомненно, их больше, чем мы знаем) – длинный ген транспортера серотонина (5-HTTLPR (SLC6A4)), который не только обеспечивает эффективную работу серотонина, связанного с созданием ощущения счастья, но и снижает реактивность миндалевидного тела. Третьим геном, влияющим на способность справляться с трудностями, является нейропептид Y (NPY). К сожалению, носителям его генетической вариации rs16147 свойственна гиперактивность миндалевидного тела, и потому они чаще испытывают тревогу и страх.
Кроме того, важны гены, регулирующие воспалительный ответ на стресс. Например, у носителей специфической вариации гена FKBP5 снижена вероятность суицида и развития посттравматического стрессового расстройства. И это только генетика. Но существуют и другие сопутствующие факторы.
Чтобы подробно обсудить природу устойчивости, я обратилась к еще одному ученому из Кембриджского университета – доктору Анне-Лоре ван Хармелен. Она исследует, как и почему некоторые дети и подростки устойчивы к травмирующим жизненным событиям.
Биологическая концепция устойчивости очень сложна и включает в себя множество моделей поведения в ответ на потрясение. Однако можно выделить несколько общих тем. Допустим, если человек имеет генетическую восприимчивость к социофобии, импульсивности, плохому контролю эмоций и при этом переживает значительный стресс – например, абьюз, травму или болезнь, – его поведение наверняка вызовет каскад новых мощных разрушительных факторов, которые еще больше навредят психическому здоровью и закрепят любую генетическую предрасположенность. Также Анну-Лору интересует, как можно установить достаточную степень устойчивости на уровне группы и, что еще важнее, повысить эту характеристику психики у отдельного человека через глубокое понимание нашей биологической природы. С этими знаниями мы сможем лучше справляться с нашими врожденными слабостями.
«Устойчивость – это не статичная вещь, которой мы либо обладаем, либо нет. Эта характеристика психики имеет непостоянный характер. Речь о том, как
Анна-Лора подчеркивает, что нужно с большой осторожностью переносить научные заключения об устойчивости на нашу жизнь. «Многие нейробиологические исследования психической устойчивости сделаны на основе маленькой выборки. Мета-анализ показывает, что для надежных выводов нам нужно больше данных», – объяснила она. Генетика, изучающая устойчивость психического здоровья, не приемлет обобщений. Отчасти потому, что механизмы этого явления чрезвычайно сложны, а их упрощение может привести к ошибкам в установлении причинно-следственной связи. «Гены можно сравнить с листьями на дереве, – говорит она. – Они важны сами по себе, но влияние каждого из них на тень, которую отбрасывает дерево, невелико».
Затем Анна-Лора с готовностью обсудила со мной устойчивость в широком смысле. Она основывалась на своих наблюдениях за жизнью и поведением людей, с которыми она работает. Некоторые стратегии, используемые психически устойчивыми людьми, чтобы справиться с той или иной ситуацией, вполне доступны каждому из нас, независимо от особенностей генотипа или предшествующего опыта. К ним относятся такие способности, как умение отвлечь себя каким-нибудь делом, контролировать свои мысли, не расстраиваться в ответ на провокации и не зацикливаться на негативе. Также очень важно распознавать и запоминать даже небольшие позитивные события, что тоже можно развить. Хотя исследования проводились на грызунах, а не на людях, их результаты показывают, что уровень BDNF зависит от физической нагрузки, возможности исследовать новую среду и социализироваться, а также от нормального сна. В этом нет ничего удивительного, поскольку самые разные исследования на людях доказали, что эти же модели поведения способствуют существенному улучшению самочувствия человека.