Прежде чем мы перейдем к изучению нейробиологической природы религиозных верований и политических убеждений, мы рассмотрим неврологические механизмы, лежащие в основе создания смыслов в самом широком значении этого термина. Почему люди настойчиво ищут теории, объясняющие мир и нас самих? Откуда столь сильное стремление к анализу и толкованию? Какую функцию оно выполняет?
В своей новой книге «Тайны мозга. Почему мы во все верим»[30] Майкл Шермер, профессор психологии и основатель журнала Sceptic, предположил, что наша способность формировать убеждения является неотъемлемой частью эволюции человека. Мы уже убедились, что любовь в каком-то смысле является побочным продуктом инстинкта размножения. Шермер же небезосновательно считает, что убеждения являются побочным продуктом постоянного стремления нашего мозга к поиску паттернов – способности, давшей человеку явные эволюционные преимущества. Например, научившись распознавать морды хищников в тени джунглей и выявлять определенные закономерности, человек смог принимать решение спасаться бегством, чтобы не стать обедом для голодного зверя. Благодаря этому отдельные индивиды смогли выжить в суровых условиях и передать этот навык своему потомству. Мы уже познакомились с этой концепцией в главе о восприятии и обнаружили, что иногда, как в случае с шизофренией, встроенные в мозг механизмы самозащиты могут работать некорректно.
Наш мозг можно назвать двигателем убеждений, потому что он постоянно пытается извлечь смысл из поступающей в него информации. Паттерны возникают благодаря категоризации и взаимосвязи информации, полученной от органов чувств. Цель этой во многом подсознательной работы – обеспечить осознанную когнитивную деятельность, направленную на прогнозирование и планирование будущего.
Это потрясающий механизм, но он не всегда работает безупречно. У мозга есть слабость всегда выводить общее из частного. Как правило, достаточно испытать какой-либо опыт в схожих условиях два-три раза, чтобы мозг с радостью увидел в этом подтверждение его «реальности». Мы моделируем нашу текущую действительность на основании своего предшествующего опыта, и это прогнозирование помогает нам планировать будущее. Это очень важно для формирования поведения через то, что мы называем непосредственным опытом. Допустим, вы берете яблоко; вы съедаете его; вы обнаруживаете, что оно вкусное; следовательно, вы ожидаете, что и следующее яблоко тоже будет вкусным. Так и есть, поэтому вы повторяете этот опыт раз за разом и убеждаетесь, что яблоки вкусные. Вполне логично, что вы и дальше будете их есть.
Мы не единственный биологический вид, действия которого в будущем определяют подобные ассоциации, возникающие на основе информации, которая была получена из окружающего мира. Это один из основных навыков, известный у представителей многих видов и играющий ключевую роль в их выживании. Более того, им владеют даже существа, не имеющие мозга. Обыкновенный садовый горох,
Убеждения как побочный продукт восприятия
Вернемся к механизмам формирования представлений о мире у людей. Убеждения могут возникать не только на основе непосредственного опыта, но и на основе социального взаимодействия, когда информация передается от человека к человеку. Большую часть нашей жизни мы оцениваем слова других людей и решаем, включать ли полученные от них знания в свою картину мира (еще один удивительный факт: вероятно, у растений тоже есть механизмы, позволяющие им учиться через социальное взаимодействие; мы подробно рассмотрим это, когда будем говорить о социальном значении нейробиологии).
Что же касается людей, для нас социальная коммуникация имеет фундаментальное значение. Мы эволюционировали благодаря способности сознательно размышлять о мире и говорить о нем, передавая наши личные убеждения через язык. Речь традиционно считается непревзойденным когнитивным навыком человека, которому мы отводим ключевую (и поразительную!) роль в способности общаться и строить теории.
Как мы уже убедились в начале этой книги, основа нашего уникального восприятия мира формируется в первые годы жизни, когда человек словно губка впитывает в себя информацию и впечатления. Затем наступает другой критический период – подростковый возраст, когда синаптический прунинг и стремление к новым ощущениям образуют взрывную смесь, которая позволяет человеку сформировать свои основные представления о себе и о мире. К 20 годам у мозга уже есть достаточно много материала, готового лечь в основу системы убеждений. Проблема в том, что как только мозг составил мнение о чем-то, каким бы неполным или ошибочным оно ни было, он предпочитает оставить его без изменений. А поскольку он стремится искать смысл там, где его нет, то легко понять, почему люди с готовностью делают неверные выводы (например, о превосходстве белой расы) из цепочки бессвязных событий. Затем мозг начинает искать доказательства, игнорируя любые противоречия, и в результате реальность человека начинает вращаться вокруг этого убеждения.
Описанный процесс образования убеждений повторяет физиологический процесс формирования нервных путей. В обоих случаях мы имеем дело с самоукрепляющейся петлей. Как и в случае с механизмами восприятия, мозг и здесь ищет лазейки, чтобы экономить силы при обработке информации. Вам может показаться, что мозг ленив по своей природе, но на уровне глубоких межнейронных связей ему действительно легче поддерживать, а не менять убеждения. Чтобы сознательно изменить свое мнение о чем-либо и заложить новые нервные пути для противоположных взглядов, нужны дополнительные усилия, а лишняя трата энергии может не стоить того. В первую очередь это касается семейных и религиозных убеждений, поскольку они относятся к людям, определяющим нашу социальную идентичность. В этом случае цена слишком высока, так как трансформация системы ценностей может повлиять на взаимоотношения с близкими. Решение извечного вопроса о том, может ли человек изменить свое мировоззрение, а заодно и фундаментальные черты своего характера, может иметь грандиозные последствия. К этому мы еще вернемся.
Умные, но не уникальные
Не стоит говорить о том, как сложна вся умственная деятельность, связанная с обработкой информации, восприятием, формированием понимания, составлением убеждений о мире и их передачей другим людям. Мы действительно можем гордиться своими когнитивными способностями. Однако наше свойство считать себя единственными «мыслящими» существами на планете означает, что мы привыкли воспринимать человека как венец творения, а также не замечать и преуменьшать когнитивные способности других существ. Кроме того, мы внушили себе, что обладаем безграничной свободой воли. Мы отчаянно хотим верить, что люди – это не просто (умные) животные или, пользуясь современной метафорой, машины. Мы настаиваем на этом, исходя из того факта, что человек способен принимать решения, действовать в соответствии с ними и делать из этого выводы. Мы даже прибегаем к убеждениям, основанным на нашем несовершенном механизме прогнозирования, чтобы рационализировать свои действия после события и придать смысл миру вокруг себя и своей собственной жизни.
Сама по себе эта вера не так уж и плоха. Без свойственного людям эгоизма мы бы никогда не достигли нынешнего образа жизни и не преуспели в культуре. И все же для нашего коллективного эго полезно остудить пыл в превознесении человека как вида, ведь обратной стороной этого является наше отношение к природе как к расходному материалу. Кроме того, мы наверняка слишком доверяем собственным мыслям. Как романтическая любовь является эмоциональным следствием работы глубинных механизмов, которые подталкивают нас к продолжению рода или развитию связей для нашего будущего, так и убеждения могут быть результатом глубокой обработки информации, необходимой для создания единой версии окружающей нас реальности. Да, мы умны, но сознание – это лишь одна из многих вещей, которыми нас обеспечивает система «мозг-тело», и в этом мы вовсе не уникальны.
Мозг стремится искать смысл в там, где его нет, а затем искать доказательства, игнорируя любые противоречия. В результате реальность человека начинает вращаться вокруг этого убеждения.
В 2012 году в Кембридже группа нейробиологов, принимавшая участие в конференции «Сознание у людей и других животных», опубликовала документ, ставший известным как Кембриджская декларация о сознании. В ней «безоговорочно» утверждается: «Вес доказательств указывает, что люди не уникальны в обладании неврологическими основаниями, порождающими сознание. Другие животные, включая всех млекопитающих, птиц и многих других существ, в том числе осьминогов, тоже обладают этими неврологическими основаниями». Речь не только о том, как вышеупомянутый горох, ориентируется в лабиринте благодаря фотосинтезу, но и о воронах, решающих сложные задачи, как в басне Эзопа, чтобы добыть пищу, или о муравьях, научившихся выращивать растения задолго до того, как люди освоили сельское хозяйство. Все это говорит о наличии сознания – способности извлекать уроки из предшествующего опыта и действовать, исходя из представлений о нынешней реальности и мысленных прогнозов будущего.
Если уменьшить роль сознательных усилий в формировании сложных убеждений, мы обнаружим, что движущей частью этого процесса являются эволюционные механизмы. Безусловно, умение распознавать затаившегося в джунглях хищника далеко от философских систем мышления, обеспечивающих существование религиозных институтов и политических партий, но именно это эволюционное преимущество позволило мозгу создавать смыслы и обеспечило наше существование. Это относится как к отдельным людям, так и к разнообразным социальным группам.
В 70–80-х годах прошлого века физик Дональд Маккей работал на кафедре коммуникаций и нейробиологии в Килском университете. Его интересовало, как нейробиология может пролить свет на понимание природы человеческого сознания и христианского богословия. Маккей утверждал, что убеждения играют важную роль: они создают почву для взаимодействия с чем-либо или кем-либо и помогают человеку рассмотреть возможность согласиться с противоположным мнением. С этой точки зрения убеждения представляют собой не столько набор случайных абстрактных концепций, сколько бесценную систему, которая готовит человека к контакту с жизнью. У каждого из нас есть множество самых разных взглядов относительно окружающего мира, и всякий раз, когда мы принимаем решения, то полагаемся на совокупность этих представлений. Возможность предполагать будущие вероятные сценарии на основе устоявшихся условностей позволяет нам быстрее и креативнее реагировать на происходящее.
Люди тысячелетиями создавали сложные и тщательно продуманные системы взглядов для достижения самых разных целей – от формирования социальных связей до развития искусства, культуры и технологий. Без способности порождать и излагать мысли ни один философ или ученый не смог бы развивать свои теории. Международные движения и совместные усилия, которым мы обязаны всем, чем можем гордиться – от всеобщей концепции прав человека до искоренения бесчисленных болезней, – были бы невозможны без невероятной способности нашего мозга анализировать и передавать информацию. В наших индивидуальных и коллективных системах могут быть сбои, но огромное число достижений человечества само по себе доказывает ценность и эффективность способности создавать и применять смыслы.
Формирование убеждений, безусловно, практически значимо и приносит пользу обществу, но вас не должно удивлять, что поддерживаемая эволюцией система вознаграждения делает этот процесс не только полезным, но и приятным. На вопрос о природе убеждений проще всего ответить, что без них мы бы не изобрели колесо, лодку, средства гигиены, книги, оперу, современные танцы, асептику… Однако, помимо всех этих прекрасных вещей, существует и кое-что нематериальное – значительное улучшение благополучия и счастья отдельного человека и общества в целом. Они вселяют в нас гордость и дают нам наше предназначение. Убеждения могут приносить глубокое внутреннее удовлетворение. Но, разумеется, не всегда. Идеология нанесла большой вред многим сообществам, и можно утверждать, что религиозная вера, пропагандирующая чувство вины и стыда в отношении сексуальности, негативно влияет на благополучие ее приверженцев. Но, несмотря на эти оговорки, убеждения как категория мозговой активности в целом полезны для всех нас.
Как и почему мы сильно привязываемся к своим убеждениям