— А когда?

— Потом. Позже.

— Я не хочу ждать. Я восемь лет женщину не трогал!

— Никто из нас не трогал. Думаешь, я с нею во время полета развлекался? Я ее берег. Для вас берег. И не допущу, чтобы ты взял ее тайком от остальных.

— «Не допущу!» — Вонючка оскалился, показывая зубы. Изо рта у него пахнуло. — Думаешь, я тебя послушаю?

— Меня — нет, — Рой даже отступил на полшага, словно признавая поражение. — А вот остальных — да. Как думаешь, что они сделают с тобой, если узнают, что ты захотел их обойти? — Вонючка тихо зарычал, и он добавил: — Со мной одним ты справишься… может быть. Но справишься ли с остальными? Особенно если они накинутся толпой?

Неизвестно, что подействовало — угроза расправы или все-таки здравый смысл, но Вонючка отступил. Впрочем, даже дождавшись, пока он лег на свою койку, Рой не был уверен, что победа осталась за ним. Он немного постоял, потом сделал шаг к ширме и задержал сам себя. Нет. Нельзя.

Проведя полночи без сна, она задремала поздно, а когда наконец проснулась, в доме никого не было. Память смутно сохранила воспоминание о каких-то шагах, шорохе, осторожных прикосновениях. Ее пытались разбудить, но отступили, позволив выспаться? Странно.

Надежда потянулась, осторожно встала с постели. Действительно, она была одна. Ни звука, ни движения, ни шороха. Дом опустел. Женщина привела себя в порядок, осторожно прошлась по «столовой» комнате и заглянула в спальную половину, чувствуя себя то ли Белоснежкой в домике семи гномов, то ли мертвой царевной у семи богатырей. Невольно усмехнулась. На сказку ее нынешняя жизнь совсем не походила. И богатырей было десять, и кроме Роя, на благородных героев сказки не походил ни один. Да и сам Рой, если честно, на сказочного принца не тянул. Надежда уже успела узнать его и догадывалась, что когда-то у ее официального хозяина имелось высшее образование и престижная работа. Но что тогда он забыл тут, на неустроенной, дикой планете? Потянуло на романтику дальних странствий?

«Это не моя проблема! — оборвала она себя. — Какое мне дело до его аттестата зрелости? Прошлого нет. Есть настоящее, здесь и сейчас. И надо жить так, чтобы хотелось жить и дальше!»

Здесь не было четкого порядка. Кровати, правда, застелены, но кое-как, на полу ничего не валяется, но под кроватями кучи вещей. Хорошо еще, грязные носки на столе не лежат. Вместо них там стояла кружка с остывшим кофе и ломоть грубого хлеба, на котором лежал кусок чего-то поджаристого, а в мойке осталась гора грязной посуды… Интересно, как в будущем с посудомоечными машинами? Или в этой глуши ручной труд по-прежнему в цене?

Жуя на ходу хлеб — к поджаренному куску чего-то неизвестного она не прикоснулась — Надежда прошлась по обеим комнатам, подобрала кое-какие мелочи, пристроила их на узкие подоконники небольших, словно иллюминаторы, окошек, потом немного покрутилась на кухне, борясь с любопытством и желанием заглянуть в каждую дверцу. С одной стороны, ее раздражала гора грязной посуды и беспорядок, а с другой…это же не ее кухня. Это не ее дом. Это не ее мир. И она не будет тут жить.

Мысль о побеге возникла словно ниоткуда. В самом деле, она живой человек. Она женщина, черт побери! И не желает всю жизнь провести в этой глуши и дикости. Ну и что, что ее сделали рабыней! Она вернет себе свободу. Как? Да просто убежит. Прямо сейчас. Ее ведь не заперли, не посадили под замок, не привязали на цепь…

Она распахнула дверь и огляделась по сторонам. Тишина. Все уехали и бросили ее одну? Считают ее такой трусихой или чересчур доверчивы? Надежда остановилась на верхней ступеньке крутой лесенки. Да, спускаться надо осторожно, а то сломаешь ногу. Зачем домик на сваях? Колонисты чего-то боятся? Подсобные помещения — склады готовой продукции, гаражи спецтехники, сортировочный цех и конюшня с сеновалом — стоят на фундаменте, как обычно. Может быть, это сделано для того, чтобы никто не смог сделать подкопа? Но кто? Дикие звери? Соседи? Местные аборигены?

С высоты в человеческий рост все вокруг было отлично видно. Лес подступал к самой усадьбе, но лишь с одной стороны, от въезда, битва была им проиграна — там деревья расступались в стороны, образуя небольшую полянку. Из-за зарослей вглубь леса было видно примерно на полсотни метров. Но, сколько ни всматривалась, Надежда никого не разглядела. Куда все подевались?

Женщина прислушалась. Лес шелестел листьями — вернее, пучками узких упругих ленточек, напоминавших огромные, до полуметра, иголки всех оттенков сине-зеленого. Деревья силуэтами напоминали сосны или горные кедры, у подножия которых вставала такая густая стена растительности, что земли не видать. Сквозь шелест листьев пробивались иные звуки — писк, скрежет, перестукивание, дребезг, повизгивания и отдаленный мерный гул моторов. Вот он стал немного тише, зато добавилось натужное гудение электропилы. Еще несколько минут — и издалека послышался громкий шорох, его сменил треск и скрежет, а потом что-то упало с гулом и мягким, как раскат далекого грома, грохотом. Голоса напуганных обитателей леса сперва стихли, а потом зазвучали с удвоенной силой. Не прошло и десяти минут, как звуки повторились второй раз, а еще некоторое время спустя — и в третий.

Лесорубы. Надежда даже похвалила себя за догадку. Планету только начали осваивать, вот человечество и старается разработать ее природные ресурсы. Ничего нового и непонятного. Зато стало ясно, зачем сваи у домика. Наверное, потом, когда эта делянка выработает свой ресурс, его перевозили на другое место. Подгонялась под брюхо платформа, сваи вынимались, и дом перевозился куда-нибудь еще. А что до хозяйственных построек, то их наверняка проще и быстрее срубить на месте. Не каждый же месяц они устраивают переезд?

Сообразив, откуда, с ее точки зрения, доносится гул моторов, Надежда осторожно спустилась на землю и сделала несколько шагов по поляне. Нога чуть ли не по щиколотку утонула в густом мху. Женщина осмотрелась — вдруг тут кто-нибудь ползает? — но никого и ничего подозрительного не нашла. Да, животные везде одинаковы — везде стараются держаться от человека подальше. Сейчас она тоже похожа на дикого зверя. Ей тоже надо стараться держаться от людей как можно дальше.

Комбинезон, который ей приобрел Рой, немного жал в бедрах и на груди. Видимо, мужчина привык к более худым женщинам. Кажется, он говорил, что уже был женат… Тогда надо думать, он вспоминал о бывшей жене, когда приобретал эту вещь. Или просто сейчас это нормально, чтобы женщина столь открыто демонстрировала грудь, талию и бедра. Нет, лично Надежда относилась к своей фигуре равнодушно. В прошлой жизни красота не принесла ей счастья. Да и теперь радости мало.

Она пересекла поляну и остановилась у кустов. Никого. Только странный шорох в листве над головой. Женщина подняла голову — какое-то пятнистое, буро-желтое существо так ловко перепрыгивало с ветки на ветку, при этом смешно взмахивая передними конечностями, словно пыталось играть роль птицы. Передние лапки у него в самом деле обросли чем-то вроде перышек, но в остальном на привычных птиц существо походило не больше, чем лягушка на кролика.