— Следовательно, — усмехнулся Гурий, — его можно поздравить. С вашим… хм… спасением?

— Да, встретить вас — уже большая честь… Скажите, а у вас супруга есть?

— Э-э… нет, — слегка опешил от такой резкой смены темы Гурий.

— Счастливица! — возопила Бриллиантина Перламутровая, воздевая руки. — Герой романа достанется кому-то поздно или рано!

— Ну… — Гурий понял, что сказать ему, в сущности, нечего.

— Я напишу про вас роман! — вдохновенно взмахнула рюмкой Бриллиантина. — Герой межвездных трасс ведет борьбу со злом, ища возлюбленную, что в плену томится! Уже названье есть «Я, звездный рыцарь…» Вам нравится?

Он смог только кивнуть.

— О да! — уже не просто вещала, а чуть ли не кричала автор любовных романов. — Ко мне вернулось вдохновенье! Скорее диктофон, компьютер, инфранет… На свет давно уж просится творенье! Сдержать порывы страсти силы нет! Вы жизнь мне возвратили, смелый рыцарь! Прочь, — вскочив, Бриллиантина решительным жестом отмела в сторону полицейского, копавшегося в недрах пиратского бортового компьютера, — здесь история вершится!

Ее восторг был так силен и искренен, что Гурий поспешил убраться подальше. Еще, чего доброго, женят! Нет, он был в принципе не против, но не таким способом! Кроме того, он всегда может сослаться на обязанности капитана. Мол, с превеликой радостью остался и стал свидетелем рождения шедевра, но дела-дела-дела…

То счастье, когда спасение — в работе.

Крусу нравился дядя Шоррен. Мальчик, окруженный взрослыми, наблюдал, сравнивал и делал свои выводы. С дядей Таммо можно было играть — он катал малыша на спине, изображая лошадку, и не обижался, когда его называли дедушкой. Дядя Блук держался холодно и отчужденно, дядя Сандор, наоборот, был ласков и заботлив. Дядя Рой вызывал у всех чувство благоговения и какого-то чуть ли не священного трепета. Ему подчинялись все, он был самым сильным, самым умелым и самым главным. Крусу хотелось на него походить. С ним было интересно, но дядя Рой был вечно занят и редких минут, когда у него находилось время для мальчика, приходилось ждать по нескольку дней. А еще дядя Рой нравился маме, и мама тоже нравилась дяде Рою. Только они почему-то скрывали ото всех свои чувства. Когда они оставались наедине, Крус чувствовал себя лишним — совсем не так бывало, если к его маме приходили другие. Порой они даже не стеснялись мальчика, хотя тот был слишком мал, чтобы понимать, что происходит. Он среди этого вырос, он к этому привык и думал, что так живут все дети. Тем более что детей-то он видел не так много.

Шоррен был совсем другим. Когда он уходил бродить по окрестным лесам, он всегда брал Круса с собой. Шоррен — просто Шоррен, не дядя! — сделал ему маленький самострел с несколькими крошечными стрелками, учил его стрелять в мишень, различать следы зверей и голоса птиц и обещал, что однажды, когда Крус немного подрастет, они отправятся в настоящее путешествие. Уйдут далеко-далеко, будут жить в лесу, питаться рыбой и дичью, собирать ягоды и жарить на огне хлоп-грибы, а также пить отвар целебных трав. Шоррен и раньше уходил с Крусом, но ненадолго — тренировал мальчика, как он сам говорил. Лес Крусу нравился, и он мечтал поскорее вырасти и стать путешественником.

И вот Шоррен собрался уходить. Мальчик почувствовал это инстинктом и подсмотрел, как тот быстро собирает свои вещи. Он спешил, брал не все — оружие, припасы, кое-какие мелочи…

Шоррен отправляется в путешествие, а его с собой не берет! Обида захлестнула Круса, настоящая взрослая обида. И одновременно с этим в душе мальчика поднялась сила и уверенность — он пойдет за Шорреном.

В глубине души Крус считал себя взрослым. С ним уже полгода, с тех пор, как у мамы родился еще один мальчик, не обращались, как с ребенком. Иногда он, ревнуя к брату, забиравшему все мамино время, мечтал убежать из дома, и его останавливало только то, что бежать пришлось бы в одиночку. Но, раз уходит Шоррен, значит, надо уходить и ему. Они вместе отправятся в путешествие, как и мечталось!

Одушевленный этой идеей, Крус кинулся собираться, благо, тот же Шоррен не так давно сделал ему настоящее походное снаряжение — маленький заплечный мешочек с боковыми кармашками для разных мелочей. Туда мальчик положил рубашку, запасные носочки, деревянную игрушку, подарок Таммо, ножик и все свои детские сокровища — камешки, шишки, износившиеся детальки бытовой техники. Прихватил самострел и тщательно скатанное одеяло. Не нашел только огнива, без которого, по словам Шоррена, в лесу делать нечего, ну да оно, наверное, есть у его друга. Все благоприятствовало его поступку. Мама была так потрясена уходом Шоррена, что, заметив на кухне сына — тот прокрался сюда, чтобы запастись едой — машинально сунула ему в руку ломоть хлеба и буквально вытолкала за порог:

— Иди, погуляй!

Получив, таким образом, разрешение, хотя и очень недовольный поведением матери — как она смеет так с ним обращаться! — Крус кинулся к Шоррену, но опоздал. Только и успел, что увидеть его силуэт, исчезавший за деревьями.

Сначала Крус обиделся — друг его не подождал! — но обида быстро уступила место решимости. Уверенный в своих силах, мальчик поспешил по пятам. Он думал, что нагонит Шоррена где-нибудь в лесу, когда они отойдут достаточно далеко от поселка. Если сделать это сейчас, Шоррен вряд ли обрадуется. Еще, чего доброго, за ручку, как маленького, уведет его домой. А Крус совсем большой. Ему уже давно, аж в позапрошлом месяце, исполнилось четыре года, скоро станет пять лет. Он докажет Шоррену, что достоин стать его спутником.

И мальчик молча пустился в погоню.