Посвист Шоррена звучал спокойной музыкой, гарантирующей, что все под контролем. Парень удивительно прижился в этом лесу. Пожалуй, это у него в крови — столь редкое в наше время полное единение с природой. У Роя мелькнула мысль, что в другой обстановке именно Шоррен мог бы стать бригадиром и первопроходцем этих лесов. Хотя, он же бывший звездопроходец, а эти парни могут выжить везде, где есть шансы жить.

Внезапно свист оборвался, сменившись изумленным восклицанием.

— Что случилось? Шоррен? Ты в порядке?

— Да, я в порядке, — голос его звучал напряженно. — Бригадир, думаю, тебе стоит это увидеть самому!

Рой решительно шагнул на голос.

И застыл, когда увидел, что же такое нашел Шоррен. Невольно покачал головой. Ужасно захотелось себя ущипнуть, ударить, обжечь — в общем, сделать что-нибудь такое, чтобы проснуться. Потому что вот именно этого он никак не ожидал.

— Круто его? — Шоррен, как ни в чем не бывало, стоял рядом. Он ухмылялся, вот только лазерник держал наизготовку, и холодный прищур светлых глаз свидетельствовал о том, что парень зорко следит за обстановкой.

— Круто, — кивнул Рой. Сделал последние осторожные шаги, присел на корточки, осматриваясь.

На первый взгляд, ничего интересного. Просто мертвое тело в рабочем комбинезоне со стандартной нашивкой-номером. Несколько лет тому назад и он, и Шоррен носили такие же. После того, как пять лет каторги истекли и они из ссыльных стали просто колонистами, первое время все по старой памяти носили привычную одежду, разве что спороли нашивки, постепенно избавляясь от комбинезонов не потому, что надоели, а потому, что приходили в негодность. И сейчас уже все носили рубашки, штаны и куртки, сшитые Надеждой. Но у этого человека комбез новенький, ношеный не более полугода. И даже метка сохранила целостность.

— Из недавних.

Не так давно в два пострадавших от дикарей форта забросили новых ссыльных. Рой видел их несколько раз в форте, когда они под конвоем привозили на ярмарку готовое сырье, однако, в лицо и по именам не запомнили. А у этого типа и лица-то больше не было — выстрел в упор разворотил ему всю верхнюю часть. Но, судя по ранам на теле, перед тем, как был убит, незнакомец успел многое пережить.

— Откуда он? — Шоррен смотрел на стену кустов, время от времени бросал взгляд вверх, на кроны, смыкающиеся над головой. Земля вокруг тела пропиталась кровью, тут ощутимо разило смертью, и падальщики уже начали свою работу — если судить по повреждениям конечностей и лица. Шоррен вспугнул их, но отбежали они недалеко — вон кусты дрожат.

— 16-С, — он вывернул запястье убитого, показывая татуировку. — Из новичков. Другой вопрос, что его сюда занесло? До их делянок по прямой миль десять, если не все пятнадцать.

— Может, заблудился? Или побег?

Рой пожал плечами, придвинулся чуть ближе, внимательнее осматривая тело.

— Меня не интересует, как он тут оказался. Где те, кто его убили?

— Хороший вопрос, — Шоррен быстро навскидку пальнул по кустам, шугая падальщиков. — Я знал, что ты это заметишь, бригадир!

Кусты и мох вокруг трупа были истоптаны армейскими сапогами. Обитатели Гудзона обувались не так. Не нужно быть следопытом, чтобы понять, что здесь прошли чужаки.

— Его пытали, — как само собой разумеющееся, сказал Рой.

На руках и ступнях трупа были заметны характерные отверстия с чуть оплавленными краями. Лазерник, поставленный на малую мощность. Работал ювелир. Иногда после таких ранений жертвы выживали — если целью было именно искалечить, а не прикончить. Правда, нормально двигать пальцами и опираться на всю ступню такой калека больше не мог, но учитывая успехи современного биопротезирования, ничего не стоило исправить этот «недостаток». Однако кое-какие другие раны говорили за то, что над жертвой потом какое-то время издевались. Иначе зачем отрезали уши, ноздри и губы, выкололи глаза и проткнули запястья проволокой, скрутив ее жгутом? Впрочем, это последнее делалось наспех, кое-как, как будто убийцы внезапно заторопились. Кстати, сколько их тут? Судя по следам, не меньше двух дюжин.