Тебе не требуется времени. Пар красит губы сразу же:

– Нет, Итан.

Нет, Итан. Это хорошо.

– Уверен?

– Уверен.

Это важно.

Начинается посадка, и я сбрасываю капюшон, ожидая, пока подойдет моя очередь заходить. Точнее, наша.

Ты, упрямый, сегодня не скрывался. Я вышел из общежития, а ты стоишь, опираясь на парапет, смотришь что-то в смартфоне. Ждешь. Там еще замерз. Сейчас – подавно. Зачем тебе только все это.

– Как считаешь, – на тебя не смотрю, слежу за движением пассажиров, – ты бы смог влюбиться в психопата?

– Сложно сказать, – вжимаешь плечи, шуршишь своей зеленой курткой, – теперь, когда я уже влюблен в тебя.

И шмыгаешь носом, наверное, в десятый раз. Румяный, замерзший, дурной.

– Уверен, что я не психопат, Чоннэ?

– Мы все больны. Ты сам сказал.

– Верно. Все. – Глаза сами опускаются к вымазанному асфальту под ногами, следят, как стекает грязь с крупных чумазых шин. – Один не может выйти из дома, пока не проверит двадцать раз, закрыл ли дверь. Второй – пока кого-нибудь не задушит.

– Страшно.

Ты совсем рядом, я уже тобой пахну.

– Страшно. Но такова игра.

Люди толпятся, шумят одеждой, прыгают на свободные места. Я иду в конец автобуса, к сиденьям, что чуть выше остальных. Сажусь у окна, протертого чьей-то ладонью в непримиримом желании разглядеть улицу за стеклом. Впервые за все твои якобы тайные рейды ты оказываешься прямо рядом со мной. Гляжу в окно, но и оборачиваться не нужно: меня заслоняют все твои формулы.

– Ты же не против, – звучит замерзший голос, – что я посижу рядом и, возможно, буду, ну, знаешь, тереться плечом?..

Понимаю по тону, что ты играешься.