— Интересное наблюдение.

— Это вполне естественно. Писатели изучают жизнь, а для этого нужно здоровье. Я прочла все книги товарища Няголова, — не без гордости объявила женщина.

— Советую вам не говорить ему этого.

— Почему? — изумилась женщина.

— Потому что он может проверить, что и как вы поняли. Он это очень любит.

— Я готова! — выпятила бюст женщина. — Я помню всех его героев! А вы?

— Я его не читаю, — хладнокровно солгала Елица.

— У нас с ним разные эстетические взгляды.

Женщина посмотрела на нее сначала недоверчиво, а потоки с явной укоризной:

— И он терпит?

— А что ему делать — я хорошо готовлю.

Елица уставилась на бюст женщины.

— Странно, — гостья понизила голос, — ваш дядя выдающийся писатель, его читает вся страна…

Вошел Нягол, одетый в летнюю спортивную куртку и цветную рубашку.

— Я готов, — густо пробасил он, будто в комнату влетел огромный майский жук.

Елица проводила его к машине.

Трифонов встретил гостя у наружной двери кабинета. Это был высокий человек лет пятидесяти с лишним, на висках и в чубе, сохранившемся с молодых лет, была седина.

— Здравствуйте, здравствуйте, — он протянул гостю обе руки и поздоровался, подчеркивая этим сердечность отношения и солидность своего положения. — Мы с вами, кажется, только на торжественных собраниях видимся?

Нягол знал его — Трифонов был руководителем местного масштаба, не страдавшим манией собственной значимости. По кабинету чувствовалось, что хозяин любит порядок и чистоту и стремится насаждать их и в округе.

Они сели в кожаные кресла, Нягол придвинул к себе огромную пепельницу, изображавшую исторические баталии, Трифонов, куривший редко, предложил гостю блестящую шкатулку с импортными сигаретами. Нягол похвалил хозяина — прекрасно выглядит, наверное, охотник? Охотник, немного садовод и цветовод, любит бывать на природе, ограничивает себя в мясе, а в последнее время и в хлебе — начал обрастать жирком, а это нехорошо и для здоровья, и не способствует успеху у женщин…то есть у жен, конечно.