Завершив изложение некоторых аспектов политической и внешнеэкономической деятельности своего шефа, перейду к его следующей ипостаси – «хозяйственной» деятельности. Вот несколько эпизодов из нее, которые мне лично запомнились больше всего. Я не случайно выбрал это определение. Как уже не раз отмечал – у каждого человека своя избирательная память. Так, мне рассказывали истории, в которых я вроде бы участвовал. Охотно верил, что так и было, но честно признавался – в упор не помню. И наоборот – я напоминаю своему собеседнику о том или ином факте, который для меня очевиден, а в ответ слышу – да разве такое было? После этого краткого вступления перехожу к первому сюжету.

Было завершено многолетнее строительство жилого комплекса нашего посольства в Вашингтоне. Помимо многоквартирных домов, он включал в себя школу, клуб, гаражи и прочие хозяйственные помещения. Для его официальной приемки была назначена госкомиссия во главе с Фирюбиным.

Полетели в Штаты, где сначала на пару дней остановились в Нью-Йорке (туда был прямой рейс из Москвы с технической посадкой в канадском Гандере). Жили в генконсульстве, ну а шеф (и, понятно, я при нем) были приглашены на беседу и ужин к нашему постпреду при ООН Олегу Александровичу Трояновскому. Я недавно рассказал об этом своему другу Саше Панову, он тогда как раз работал советником в постпредстве. Он удивился: «Вот как? А ты никогда раньше не упоминал о том, что бывал в Нью-Йорке». Ну да ладно, с этим все понятно – мы и знакомы в тот период еще не были.

А перед этим у меня состоялась беседа с еще одним своим дружком – Сашей Лосюковым. Вот того я хорошо знал по совместной работе в секретариатах: я – у Земского, а он – у первого замминистра Кузнецова. А в описываемый период он был помощником у нашего посла в США Анатолия Федоровича Добрынина. Вот я и позвонил ему, чтобы уточнить кое-какие детали нашего пребывания в Вашингтоне. Но и он об этом «историческом» событии ничего припомнить не смог. Так что придется опираться лишь на свою память. А запомнилось мне, в частности, следующее.

Прилетели мы из Нью-Йорка в Вашингтон так называемым «шаттлом»: становишься в очередь на самолет, как на автобус, один загружается, подается очередной, билеты оплачиваются непосредственно в салоне. Нас с Фирюбиным посадили в разные места, и к нему первому подошел «кондуктор». Мне пришлось через несколько рядов кричать, что с этим джентльменом мы вместе и за билеты заплачу я. Не знаю, существует подобная практика и сейчас, а тогда для меня она была в диковинку.

И вот добрались мы до американской столицы, расположенной на берегу Потомака. Разместили нас в шикарной гостинице, практически прилегающей к посольству. У Фирюбина – люкс, у меня огромный номер с шикарной обстановкой, телевизором, по многочисленным каналам которого показывали всякие интересные программы. У нас их тогда было всего ничего, а тут – только нажимай кнопку. И здесь – очередной экскурс.

У Фирюбина была редкая «болезнь» – назовем ее «отелефобией». Уж не знаю почему, что-то, видимо, когда-то с ним случилось, но факт остается фактом: в гостиницах он селиться категорически отказывался. Как правило, всегда находились какие-то возможности на территориях посольств или генконсульств для более-менее нормального размещения. Хотя, например, в Бангкоке ему предоставлялась убогая дипкурьерская на чердачном этаже служебного флигеля (других свободных помещений не было). И он был доволен – главное, не в чужой гостинице.

В Вашингтоне же на следующий день после подписания всех документов о принятии на баланс нового жилищного комплекса шеф извиняющимся голосом сказал мне: «Юрий Михайлович, ну зачем нам нужен этот отель? Давайте переедем в построенные посольские квартиры». Я слегка опешил: ведь в них пока даже мебели нет. «Это не проблема, – возразил шеф, – поставят кровати, шифоньер, тумбочку, а что нам еще надо?» Так мы и стали первыми жильцами нового комплекса.

На подошедший уик-энд посол А.Ф. Добрынин пригласил нас посетить свою резиденцию в штате Мэриленд, расположенную в сотне километров от Вашингтона. Ту самую, которая на протяжении последних двух лет была незаконно, вопреки всем правилам международного права, включая Венскую Конвенцию о дипотношениях, закрыта для нас. Собственно говоря, это не только резиденция посла. На большом участке в восемнадцать гектаров расположен поселок, застроенный двухэтажными коттеджами – каждый на четыре семьи, где отдыхали сотрудники посольства. Значительная часть территории отведена под детский (тогда он назывался пионерский) лагерь, футбольное поле и прочие спортивные сооружения.

Сам особняк, куда приезжал на отдых посол, был довольно внушительных размеров, хотя мне за годы дип-службы, в том числе во время инспекционных поездок, приходилось повидать не менее интересные. Исходя из моего личного опыта, считаю, что наиболее гармоничным и комфортным является Марль-ан-Бри во Франции. Меня, конечно, могут упрекнуть в предвзятости – ведь именно его при моем самом активном участии приобрел для государства Абрасимов. Впечатлил нас с женой огромный замок с анфиладой шикарных залов с дюжиной каминов в графстве Кент. Это загородная резиденция российского посла в Великобритании. Тогда им был наш друг Григорий Карасин, и мы славно провели там пару дней.

Но вернемся в арестованное ныне американское поместье. После того как Анатолий Федорович показал нам все посольское хозяйство, мы прошли в основной дом. И начали с подвала, где был расположен вполне профессиональный тир. Добрынин оказался весьма заядлым любителем спортивной стрельбы. Надев наушники, он взял пистолет и отстрелял очередь по расположенным мишеням, а затем предложил сделать это нам. Фирюбин категорически отказался, а вот я…

Сделаю краткое отступление. Еще в отроческие годы отец подарил мне духовое ружье, с которым я немало потренировался, позже, будучи в интернате, окончил курсы ворошиловского стрелка. Надо признать, что стрелять нам особо не давали, но вот разобрать и собрать затвор винтовки с завязанными глазами мы насобачились довольно быстро.

Во время командировки во Францию мы с моим уже упоминаемым дружком Юрой Мусиенко выписали из Германии за профсоюзные деньги солидный пневматический пистолет. На первых порах пользовались им сами: почти каждый вечер спускались в подвал и по полчаса палили по мишеням. В мероприятия 23-го февраля по случаю дня Советской армии и флота, проводимые в Париже, был включен и турнир по стрельбе из спортивного оружия. Приняло в нем участие несколько десятков человек – в основном, что греха таить, представители «ближних» и «дальних» соседей – у них-то этот вид спорта считался обязательным. Короче – победил я! Не сочтите за нескромность, но соответствующая грамота и приз – макетик под бронзу из парижских достопримечательностей – мне были вручены под аплодисменты «гражданских» лиц.

Возвращаюсь к прерванной фразе. А вот я решительно взял пистолет (может, это был и револьвер, но не в этом дело), расслабился, затем сосредоточился и тоже выпустил десяток пуль. Комментарий Добрынина был следующий: «Слушай, Николай Павлович, ты, оказывается, с собой не просто помощника возишь, но еще и охранника в одном лице!» Но на этом пальба не кончилась. Посол вывел нас на берег залива, чтобы показать открывающуюся панораму – а она была великолепна, а заодно приобщить к еще одному виду спорта – стендовой стрельбе.

Вообще-то заочно или, скажем, теоретически я с ним был хорошо знаком. Мой зять, которому я шурин, Саша Покровский занимался им с юных лет и сам по тарелочкам стрелял – мастер спорта, и на Московской Олимпиаде входил в состав судейской бригады. И это вполне понятно, ибо отец его Николай Дмитриевич, как написано в Интернете, – поистине уникальное явление в советской стендовой стрельбе. Бессменный тренер сборной СССР в течение многих лет (и сам был чемпионом СССР), под руководством которого она добилась наибольших успехов. О нем среди стрелков ходили легенды. Сам же я в первый и последний раз в жизни, стреляя по тарелочкам, оплошал. Они стремительно вылетают, и, чтобы попасть в них, надо правильно рассчитать скорость и траекторию полета. А для этого нужен соответствующий опыт, которого у меня, увы, не было. Не могу сказать, что сильно расстроился, в тире-то я проявил себя неплохо, и этого было достаточно.

После стрельбы отправились на обед, где к нам присоединилась жена посла Ирина Владимировна. Она в тренировочном костюме, голубом с белой буквой «Д» (обычный динамовский), каталась по территории на велосипеде и спросила, можно ли ей не переодеваться. Естественно, все мужчины согласились. Ну а ближе к вечеру Анатолий Федорович сел за руль автомашины (Фирюбин рядом с ним, а я сзади) и повез нас кататься по окрестным местам. Рощицы, перелески, маленькие тихие деревеньки. Для меня это полная релаксация, пояснил посол, завтра возвращаться в Вашингтон, ну а там совсем другой ритм жизни. На следующее утро мы уехали вместе с ним, затем снова вернулись в Нью-Йорк и оттуда благополучно вылетели в Москву. На сем американская история заканчивается и начинается испанская.

В Испании нас ожидала задача посложнее: было принято правительственное решение о приобретении в Мадриде участка земли под строительство посольства, а также здания резиденции посла. После тщательной проработки посольство подготовило несколько вариантов предполагаемых покупок. А вот решение, что именно следует приобрести, было оставлено за Фирюбиным. В этих целях мы и вылетели с ним в Мадрид.

Принял нас посол Юрий Владимирович Дубинин, естественно, весьма радушно и гостеприимно. Поселил на временно арендованной вилле. Познакомил с советником, который занимался поисками подходящей резиденции, заметив, что он полностью поступает в наше (и мое, в частности) распоряжение. Мне, правда, его услуги для внеслужебных дел не пригодились. Как уже мельком упоминал, в посольстве завхозом работал мой давний приятель Лева Черников, который полностью взял их на себя. Только когда мы отправились на экскурсию в Толедо, «прикрепленный» советник в качестве водителя вез меня на своей машине. Фирюбин с семьей Дубининых ехали на другой.