С выбором территории под строительство особых проблем не возникло – консенсус был найден сразу. А вот с резиденцией у Фирюбина возникли вопросы. Из трех предложенных вариантов один выглядел гораздо заманчивее других, но и стоил он заметно дороже. По утрам, еще до завтрака, Юрий Владимирович выгуливал меня в парке, убеждая повлиять на шефа для принятия правильного решения: «Ведь, сами посудите, я не для себя лично предлагаю купить именно эту виллу, а для государства». Меня он убедил, а вместе мы уговорили и Фирюбина.

Когда я был послом в Марокко, министр (о нем чуть ниже) дал согласие на мою командировку в Мадрид для обсуждения с коллегой вопросов крайне обострившихся тогда марокканско-испанских отношений, а также решения некоторых хозяйственных вопросов. К трем рабочим дням присовокупил уик-энд, и вместе с женой (ее пролет – за свой счет), поселились на пяток дней в той самой резиденции, к приобретению которой и я приложил руку.

Нашим послом в Испании тогда был Борис Григорьевич Майорский, который занимался одно время югославскими делами и частенько бывал у нас в Белграде. Приняли они нас с супругой крайне радушно, устроили несколько кратких поездок по стране. Ну а мадридские достопримечательности показали досконально. Причем Боря, великолепный знаток изобразительного искусства, настоял на том, что экскурсию по Прадо он проведет лично, и за три часа сделал это просто блестяще.

Чуть было не забыл упомянуть о дальнейшей судьбе того самого советника, который разок был у меня водителем. А она сложилась не так уж и плохо – он ведь в дальнейшем стал министром иностранных дел России. Зовут его Игорь Сергеевич Иванов. Я, впрочем, никогда ему о нашем кратком знакомстве в Мадриде не напоминал. Ну а он сам – и подавно.

Напоследок еще немного об одном из хозяйственных дел. Как упоминалось, в ведомстве Фирюбина было УПДК. Возглавлял его тогда Владимир Николаевич Кузнецов, с которым я познакомился ранее во время поездки в Малайзию, где он был послом. Владимир Николаевич прошел Отечественную войну, был ранен в ногу и ходил прихрамывая, нося ортопедический ботинок. Кавалер боевых орденов, весьма простой советский человек. Поэтому я немало удивился, увидев у него в резиденции набор профессиональных клюшек для гольфа. Он оказался большим любителем этой, как мне представлялось, аристократической игры.

И вот однажды, теперь уже в Москве, начальник УПДК пришел к нам в секретариат с объемистым досье документов, обосновывающих возможность и будущую рентабельность сооружения поля для игры в гольф в Завидово. Помимо прочих широко известных государственных заведений, там располагался и дачный поселок для отдыха иностранных дипломатов, находившийся во владении УПДК. Кузнецов подробно изложил нам все детали своей задумки и добавил, что хочет зайти к Фирюбину и представить их на его одобрение.

«Мне лично ваша идея и доводы в пользу ее реализации понятны, – сказал я, – но сейчас я бы не рекомендовал вам ходить с ними к шефу. Он, уж не знаю почему, сегодня в исключительно плохом и раздраженном настроении и уже завернул несколько представленных ему на утверждение материалов». Но Владимир Николаевич моими рекомендациями пренебрег и решительно отправился к Фирюбину. Уже через десяток минут Кузнецов вышел от него в крайне расстроенном состоянии: «Ну вот, он меня толком даже слушать не захотел и велел больше с подобными «прожектами» не выступать». Я предложил ему оставить досье мне, чтобы при случае его протолкнуть. «Да нет, бесполезно, – возразил Владимир Николаевич, – я-то шефа тоже хорошо знаю – раз он уперся, то от своего уже не отступит». Но все же бумаги мне оставил.

Прошло несколько дней, и как-то вечером, когда Николай Павлович был в прекрасном расположении духа, я с этим вопросом к нему сунулся. Поначалу он повозмущался: ну, вот, и вы туда же с этой ерундой. Но потом отошел и согласился выслушать подготовленные Кузнецовым аргументы, а затем и посмотреть все досье. В конце концов махнул рукой: так и быть, давайте я подпишу, пусть прорабатывают дальше. В результате, правда, много лет спустя, поле для гольфа в Завидово было построено. Но сейчас, как я понял из Интернета, расположенный там шикарный гольф-клуб уже не является собственностью ГлавУПДК"а, а представляет собой крупное коммерческое предприятие. Поиграть в аристократическую игру могут не только дипломаты, но и желающие со стороны – только плати. Ну и тарифы там за это удовольствие соответствующие.

Завершить эту главу я решил коротким рассказом о еще одном коллеге и друге. Когда я приступил к своим обязанностям помощника Фирюбина, выяснилось, что у нас есть вакансия 3-го секретаря. Зашел к шефу, мол, кого на эту должность брать? Тот был категоричен – вы завсекретариатом, вам и решать, меня это не касается. А что делать мне? Никаких молодых «азиатов» я не знал. Позвонил в управление кадров, попросил подобрать какие-то кандидатуры. Прислали пяток личных дел. Анкеты, фото, положительные характеристики. Ну и кого брать?

Где-то на этом этапе раздумий встречается мне Алик Кадакин (Александр Михайлович Кадакин – впоследствии посол в Непале (с моей подачи), в Индии, Швеции (где мы побывали у него в гостях) и снова в Индии, где он и ушел от нас два года тому назад. А тогда он работал в секретариате 1-го замминистра Виктора Федоровича Мальцева, и мы успели познакомиться. «Я слышал, вам 3-й секретарь нужен? – спросил Алик. – Послушай, в отделе Южной Азии есть атташе Леша Федотов, мы с ним вместе учились (равно как с Сергеем Викторовичем Лавровым, который вместе с Лешей был в одной группе сингальского языка. – Ю.К.) – хороший парень, посмотри его». Послушался, позвонил, пригласил Федотова на беседу. Просидели мы часа два в так называемой «темной» комнате – в отделах там располагалась служба шифрпереписки, а у нас она использовалась для питья кофе и прочих нужд женской части секретариата. Прекрасное на меня произвел впечатление атташе Федотов – умница, с большим чувством юмора, что для меня немаловажно. Одним словом, побеседовали, и я предложил ему перебраться с повышением, да и не просто так, а в секретариат замминистра (по тем временам это было как бы двойное повышение).

Ну а затем проработали мы с Лешей более четырех лет. Стал он 2-м секретарем, потом 1-м. Пришел момент, когда я в силу определенных причин решил отправиться на работу за границу. Были предложения более высоких должностей, но я согласился на советника постпредства СССР при ЮНЕСКО – из любви к Парижу.

Накануне отъезда прихожу прощаться к шефу. И он мне в который раз: «Ну вот, уезжаете и даже замены себе не нашли». А я ему тоже снова: «Николай Павлович, не мудрите, сделайте им Алексея – он с вами столько лет работает, все знает. А то, что сразу из 1-х секретарей в помощники (а это был большой разрыв. – Ю.К.), так кому до этого дело?» Шеф заколебался, а потом махнул рукой и набрал номер начальника управления кадров.

Леша недолго отслужил у Фирюбина, в феврале 1983 года занимался его похоронами. Дальше его карьера пошла без моей поддержки. Стал он замгенсекретаря МИД, затем директором департамента кадров, заместителем министра иностранных дел, был послом в Праге, а сейчас вернулся из Братиславы. Ну, а дружим мы, как говорится, семьями и по сей день.