Ну и хорошо. Глядишь, без нового скандала обойдется.

— Мы с матерью уже места себе не находим!

— Зато я свое нашел. — Лайнус, наконец, справился с ботинками и поставил их возле пластиковой входной двери. — Где я был, тебе уже доложили. Мой внешний вид — следствие этого. Не задавай глупых вопросов.

Отец аж отшатнулся от такого ответа. Снял очки, нервно протер их полой рубашки, не сводя взгляда с сына, оставляющего грязные следы на чистом полу. Открыл было рот, но Лайнус опередил.

— Я потом протру. — Бросил он, скрываясь в ванной.

Горячий душ, несколько килограммов грязи, пота и крови, убегающие в слив — то, что нужно после такой встряски. Да и для здоровья полезно, повышение температуры тела неизбежно ускоряет работу наноботов в крови. Конечно, решительно невозможно почувствовать, как они перерабатывают обломки костей в кальциевую массу, формируя на отломках новую ткань, раскладывают кровь на составляющие и искусственно повышают уровень гемоглобина, стягивают мышечную ткань и делают много других полезных вещей. Зато можно быть уверенным — к вечеру на месте рваной раны останется только глубокий разрез, пальцы смогут нормально шевелиться, вот корсет только придется подержать хотя бы еще день. Ну и шакал с ним, бег и прыжки в ближайшее время не предвидятся.

Выключив воду, Лайнус, как есть, протопал к себе в комнату, держа остатки одежды подальше от чистой кожи. Сидящий на кухне отец проводил хмурым взглядом. Руки он сцепил на столешнице, рядом — дымящаяся кружка. Лайнус лишь мазнул взглядом и зашел в комнату, плотно прикрыв дверь.

Теперь — новая одежда. И ощущение второго рождения лишь усилилось, стоило лишь встать перед зеркалом. Те же черные штаны с кучей разгрузочных карманов, та же оливковая рубашка, даже запасные ботинки — близнецы агонизирующих в коридоре. Вместо рюкзака вот только городская сумка через плечо с минимальным набором внутри, но это поправимо. Зато в чехле на поясе — тот же мультитул, лишь каким-то чудом не потерянный в круговерти событий. В общем, совершенно тот же Лайнус бен Джар.

Но почему тогда никак не получается отойти от зеркала? Почему проходят минуты, а он все стоит, отчаянно вглядываясь в равнину амальгамы? И вроде можно сослаться, что нитка вылезла или рубашка не по размеру, нет — все выверено и подготовлено уже очень давно, на гипотетический случай вроде сегодняшнего. Придется признать — что-то изменилось. Что-то, чего не скроешь под одеждой и не спрячешь в сумку.

Лицо.

Новый шрам на щеке, уже стянувшийся, но еще красный, несколько седых волос, сверкающих на общем фоне темного обгоревшего ежика, бездонные мешки под глазами. И, конечно, сами глаза — матово блестящие из-за стойкой аутсайдерской мази, с черными точками остановленной а-катаракты, с красными пятнами лопнувших сосудов, это уже явно не человеческие глаза. Во всяком случае, не того человека, которого Лайнус привык видеть в зеркале.

В комнате стало чуть светлее. Лайнус повернул голову к двери. В проеме стояли два силуэта — повыше и пониже.

— Ли… — выдохнул мать, перешагивая порог. — Высокие градирни…

Будто споткнувшись, она рухнула на руки Лайнусу, уткнулась лицом в грудь и тихо заплакала. Лайнус обнял ее и поднял голову. Отец застыл на пороге, пойманный взглядом, но взял себя в руки и вошел в комнату, зачем-то прикрыв за собой дверь.

— Я решил, что Вики будет важнее увидеть сына, чем разбираться на станции. — Глядя в сторону, беспечно произнес он. Лайнус не отводил взгляда. Отец заметно нервничал — теребил карман белых штанов, будто перочинный нож искал. Поднял глаза, вздрогнул, натолкнувшись на взгляд сына, и вздохнул:

— Сын… — тихо сказал он. — Извини меня. Мы правда страшно волновались и, сложись ситуация как-то по-другому, я бы сам отправился в Пустошь на твои поиски. И уж явно не имел права так с тобой разговаривать, раз уж ты вернулся.

— Все в порядке. — Кивнул Лайнус. — Я видел и испытывал такое, что все твои крики после этого никаких эмоций во мне не вызывают. Так что не извиняйся. В какой-то степени я все это заслужил. Следовало хотя бы иногда и тебя слушаться.

Светило науки Луисвилля застыл как током пораженный. Даже мать удивленно подняла заплаканное лицо. Их можно понять — последний раз признание в собственной неправоте от своего сына они слышали… никогда.

— У меня впереди еще много работы. — Признался Лайнус. — Я уверился, что в Пустоши выжить невозможно без специальных приспособлений и учений. Я надеюсь, моя лаборатория еще находится на своем месте, и я смогу продолжить свою работу. У меня есть несколько идей, которые я хотел бы воплотить в жизнь… После некоторого отдыха.

— Все будет. — С облегчением кивнул отец. — Взамен у меня только она просьба. Если ты еще раз отправишься в Пустошь…