– Зачем ты это делаешь?

– Я предоставлял Шерил выбор в каждом случае, – отвечает он. – Она хорошо умеет убивать людей, но ты уже это знаешь. Тут старушка, там муж… Но мне нужно было знать, как далеко она может зайти на самом деле. Не каждый убийца сто́ит моего времени. Я рассказал ей о выигрыше в лотерею. Сказал, что женюсь на ней, без какого-либо брачного контракта. А потом увезу ее в Париж на своем частном самолете. Но я говорил, что не сделаю этого, если она не будет полностью свободна. Это все, что я сказал. Я не говорил ей, что нужно делать. Я дал ей выбор.

Я чувствую, как пол уходит у меня из-под ног, и вынуждена прислониться к белоснежной чистой стене.

– Ты… ты…

– Я сказал ей, где мы встретимся, – рассказывает он. – Когда я прибыл на условленное место, она стояла там одна. Ни машины, ни детей. Она сделала свой выбор, Джина. – Его голос звучит разочарованно. – И продолжила делать. Я предположил, что в том доме, который ты навещала, может оказаться видеозапись того, как мы ехали по дороге, и это будет большой проблемой. Она взяла пистолет и… исправила это. Я предположил, что Престер, возможно, сумеет выследить нас. Ты знаешь, что произошло. Она была искренне разочарована тем, что он скончался от сердечного приступа до того, как она успела убить его. Я не говорил ей, что делать; она выбирала сама. Все выбирают. И теперь твоя очередь.

– Ты долбаный монстр, – шепчу я. – Нет. Нет.

– Хорошо, – говорит он. – Я позволю тебе подумать об этом.

Он умолкает. Я тоже.

Я снова сажусь, прислонившись спиной к двери. Во рту у меня сухо, точно так же, как сухи мои глаза, которыми я смотрю на Шерил. На женщину, которая, если верить этому спокойному, ровному голосу в динамике, осознанно решила утопить двух своих маленьких дочек, чтобы сбежать с тем, кто обещал воплотить в жизнь ее алчные грезы.

Некоторые люди заслуживают смерти. Я знаю это. Я верю в это. Мэлвин заслуживал смерти. Но даже он не заслуживал подобного.

Опускаю пистолет. Его вес больше не успокаивает меня. Закрываю лицо ладонями, словно ребенок, пытающийся спрятаться.

Но спрятаться не удастся. От этого – не удастся.

Я должна сделать выбор. Позволить ей умереть жуткой смертью, в агонии, с криками боли, – или быстро прекратить ее страдания.

Я бессильно роняю руки на колени и поднимаю лицо к потолку. Я не вижу неба. Я не знаю, есть ли там бог. Но я молюсь.

А потом спрашиваю:

– Что случится, если я убью ее, Джонатан?

Он не отвечает. Может быть, он не сделает вообще ничего. Может быть, он оставит меня запертой здесь с ее разлагающимся телом, чтобы заставить сделать еще более жуткий выбор. Может быть, в крайнем случае, я смогу повеситься на этом электрическом проводе. А может быть, он хочет, чтобы я поверила во что-то еще более ужасное: что он отпустит меня и предоставит мне жить с этим.

Наконец динамик произносит:

– Мой отец всегда говорил, что кризис проявляет характер. Ты – Джина Ройял. Ты помогала убивать беззащитных девушек.

– Я этого не делала, – шепчу я. Я чувствую себя усталой. Невероятно усталой. – Я не знала о том, что он делает.