Одним словом, он сделал бы это из уважения к ней и из послушания. Однако ни приказа, ни ожидаемого содействия не последовало, скорее наоборот. Алегре считает, что мать всегда была влюблена в отца, и ему невыносима сама эта мысль.
– Она ничего не могла с собой поделать, – бросает он неодобрительно и разочарованно.
Его друг Жиль вспоминает, как однажды Патрис со слезами поведал ему, что стал свидетелем отвратительной сцены. Мать занималась оральным сексом с одним из своих любовников в машине, в то время как ее сын находился на заднем сиденье. Когда я спрашиваю об этом Алегре, он категорически все отрицает.
– О чем вы говорите? Я не мог такого сказать! – возмущается мой собеседник и добавляет: – В любом случае я и сам гнул ту же линию: с одной стороны, любил мать своей дочери, а с другой – гулял направо и налево!
По-видимому, произошедшее стало травмирующим событием, но для Патриса важно вопреки всему продолжать идеализировать материнский образ. Он старается убедить нас, что, хотя сегодня мать утратила былое изящество из-за лечения кортизоном, в молодости она «была красоткой: рост метр семьдесят семь, блондинка, голубые глаза – шикарная женщина!»
Как рассказывает Жиль, в возрасте от пятнадцати до шестнадцати лет Патрис жил в подвале и постоянно нюхал клей. Друг описывает подростка, способного проявить великодушие и быть интересным собеседником в трезвом состоянии, но подверженного вспышкам безудержной агрессии под действием экстази, которое он глотал как конфеты.
– Вспылив, он мог убить человека, так как в ту секунду ему все было нипочем, – говорит Жиль.
По его словам, однажды Алегре с пистолетом в руке погнался за мужчиной, сделавшим неуместное замечание о его брате Николя, – в результате серьезного несчастного случая тот впал в кому. К счастью для обидчика, произошла осечка.
В шестнадцать лет Патрис совершает первое сексуальное насилие. Это происходит на вечеринке. Он пьян, флиртует с какой-то девушкой в отдаленной части парка. Согласно его версии, она ему отказывает и у него «срывает крышу». Он пытается ее задушить, однако пострадавшая приходит в себя. Патрис провожает ее и теперь не может точно сказать, размышлял ли он об этом происшествии. Позже мы увидим, до какой степени все это выступает эскизом предстоящих преступлений.
Жиль называет приятеля трепачом и бабником. Кое-кто из подружек Алегре по секрету сообщает, что с ним нет проблем, пока ему не противоречат, в противном случае он впадает в ярость. В восемнадцать лет Патрис встречает Сесиль, у которой от него родится дочь. Они проживут вместе семь лет. Узнав о беременности, пара поселяется в служебном помещении при парикмахерской матери Алегре, а затем переезжает в отдельное жилье. Сесиль, которая состоит на государственной службе, постоянно находит Патрису подработки: барменом, кассиром в автосалоне и т. д. Но молодой человек занимается исключительно торговлей каннабисом. Не в силах выносить его жестокость, Сесиль уходит. Наступает очередь Сильви, управляющей ночным клубом. История их отношений, которые Алегре называет «страстными», продолжается год. По словам Сильви, поначалу он казался добрым и заботливым, но в алкогольном опьянении становился страшен. Однажды из-за его особенно грубого поведения ей даже пришлось обратиться в полицию. По признанию Алегре, еще в детстве он пообещал себе, что, в отличие от своего отца, никогда не ударит женщину. Прекрасно помня об этом, он соглашается, что поступал ровно наоборот, и это еще очень мягко сказано.
Из различных свидетельских показаний перед нами возникает образ жестокого, скрытного и немногословного сластолюбца, который быстро приобрел репутацию грозы района.
Мы применяем ту же клиническую схему, что и с Ги Жоржем, действуя методом исключения. Здесь опять же не обнаруживается никаких органических аномалий, диссоциативного расстройства, ранее известного как множественное расстройство личности, или эпизодов бреда.
Алегре вел необузданный образ жизни, характеризующийся значительной нестабильностью, а также сильным пристрастием к алкоголю и наркотикам (каннабису, кокаину, экстази и т. д.). Все свидетели указывают на его повышенную активность в состоянии алкогольного или наркотического опьянения.
Секс с женщинами Патрис описывает как нечто банальное: здесь нет места прелюдии, в том числе сопровождающейся зверскими фантазиями. Такую сексуальность можно назвать всеядной. Он приводит нам следующий пример: когда партнерши соглашались на изнасилование, он это практиковал, если нет – воздерживался. Он не сексуальный извращенец. В его случае речь не идет о привязанности к стереотипному сценарию. Перед нами выплескивание гораздо более примитивной разрушительности.
Именно после того рокового изнасилования со стороны двух наркоманов Патрис решает стать полностью независимым и непокорным, как бы защитившись панцирем. По характерным признакам мы смогли найти, какое событие стало для него поворотным. Начиная с этой точки, субъект полагает, что уже достаточно пострадал и теперь обладает особыми правами. Алегре больше ни перед кем не должен отчитываться. По его словам, неудачи с учебой в школе – его осознанный выбор. Он повторяет, что всегда действовал по собственному усмотрению! Подэкспертный пребывает в иллюзии, что никогда не оказывался во власти событий, никогда не страдал. На вопрос: «До какого возраста вы плакали?» – он отвечает: «Не плакал с раннего детства. Впрочем, отца это всегда раздражало».
Патрис Алегре отвергает любые ограничения, любые правила, так же, как отрицает какие бы то ни было внутренние конфликты. Он сам себе хозяин! Тайна ускользает от него, поэтому он притворяется, что сам ее и сотворил.
Итак, вот перед нами молодой человек, который игнорирует двойственность человеческих чувств с помощью таких мощных механизмов, как идеализация образа матери и расщепление. Это настоящий бастион, которому чужды депрессивное расстройство или стресс. Он не способен к самоанализу или эмоциональности и желает ни от кого не зависеть. По меньшей мере один из воспитателей отметил, что в подростковом возрасте Патрис демонстрировал суицидальные настроения. Судя по всему, за этот промежуток времени он достаточно укрепил защитную блокировку, чтобы избежать мук сомнений и малейшего риска возникновения депрессии. Свою пассивность он превращает в активность – увы, посредством преступных действий. На смену страданиям приходит триумф, взамен беспомощности – всемогущество. Субъекту отныне не угрожает разрушение, он разрушает сам. Он больше ни от кого не зависит, подчиняя себе жертву. Жертва – всего лишь объект, который служит ему для восстановления внутреннего единства. Разумеется, все эти механизмы бессознательны.
В отличие от большинства серийных убийц, Алегре знаком с некоторыми жертвами. По его словам, он никогда не планировал преступлений. В самом деле, это выглядит так, словно криминальные эпизоды сами переходят один в другой, как бы без его ведома. Если даже он сознательно контролирует условия их возникновения, то самим действием не управляет. Для него условия, которые приведут к изнасилованию, а затем и к более серьезному проступку, должны соответствовать одной и той же стереотипной схеме: атмосфера вечеринки, обильное потребление алкоголя или наркотиков, попытка заняться сексом с молодой женщиной без свидетелей, которые могли бы прервать цепь событий. Они с будущей жертвой курят и пьют вместе, а затем он пристает к ней. На стадии флирта все идет нормально, но стоит Алегре столкнуться с отказом в дальнейших сексуальных отношениях, как он срывается. По крайней мере, именно так все происходило, с его точки зрения, но к этому высказыванию мы еще вернемся.
Затем он душит жертву, не доводя дело до конца. Он держит ее между жизнью и смертью. Начало внезапное, а финал контролируется. Когда Алегре говорит, что не имеет ни малейшего представления о смысле, который кроется за его поступками, он, по всей вероятности, не лжет. О своем первом преступлении, убийстве Валери, он заявит на судебном слушании:
– Если бы у меня были объяснения, я бы не вернулся к этому снова.