По мере сериализации преступлений становится все более контролируемым активный поиск ситуаций, срабатывающих подобно спусковому механизму. В зависимости от обстоятельств это будет район, какое-то конкретное место, атмосфера, употребление или неупотребление алкоголя и наркотических веществ. Однако даже вооружившись полным преступным инструментарием, серийный убийца, который не является шизофреником, способен отказаться от задуманного, если обстоятельства не благоприятствуют и слишком велика опасность быть задержанным. Впрочем, именно по этой причине он может нести уголовную ответственность. Так было с Пьером Шаналем, Ги Жоржем, Патрисом Алегре, Мишелем Фурнире и Жеромом.
При таких условиях чертик либо выскочит из своей табакерки, либо нет. Встреча либо состоится, либо сорвется. Без соответствующей подготовки эта встреча в конечном итоге стала бы в высшей степени рискованной из-за элемента неожиданности, внезапного столкновения, воспламенения перцептивных действий.
Таким образом, чтобы перейти к осуществлению своих намерений, необходимо связать сегодняшние преступные действия с прежними страданиями. Мощным катализатором этого превращения вчерашнего бедствия в сегодняшний триумф является защитное движение, которое обеспечивается нарциссической извращенностью. Иногда, чтобы постепенно, шаг за шагом занять соответствующую позицию, субъекту требуются десятилетия (Мишель Фурнире).
Но как охарактеризовать эту преступную любовь с первого взгляда, эту ужасную встречу? Очень часто, чтобы объяснить это, убийца непроизвольно выбирает слово «вспышка». Определенно, он отличает ее от сексуального желания, опыт которого у него имеется. Любая путаница должна быть полностью исключена.
Как пишет Рид Мелой, жертву выбирают из-за ее перцептивного и стереотипного соответствия. В жертве есть нечто, заставляющее вздрогнуть некую психическую область преступления. Клод Балье, основываясь на своем опыте работы с обвиняемыми в сексуальных домогательствах, упоминает молниеносное влечение, которое мгновенно запускает бессознательные процессы, направленные на разрывание любой связи между жертвой и угрожающим образом матери – всепроникающим и всепоглощающим. Однако именно эта связь характеризует встречу, разумеется, при условии, если удалось избежать ловушки упрощений и повторений. Образ матери – это не мать. Убийство жертвы не сводится к матереубийству, которое было бы неправильно указать в качестве цели. Оно становится способом окончательно вытеснить это восприятие наружу и превратить потенциальный риск поражения в победу. Кроме того, любые психические следы совершенного действия должны быть стерты. После вспышки неистовства субъекты восстанавливают свои опорные точки. Как будто все это вместо них сделал кто-то другой. Успех в разделении позволяет им на некоторое время продолжить существование, втайне торжествуя и наслаждаясь способностью скрывать свои действия.
Но, вопреки голливудскому мифу, я не встречал serial killer, раздувающегося от гордости из-за посеянного им страха или оттого, что совершенные преступления муссируются в средствах массовой информации. Общественный резонанс, затрагивающий травматическую область убийцы, скорее заставит его отложить преступные действия, постараться сделать так, чтобы о нем забыли. Было бы прискорбно, если бы громкие, широко освещаемые судебные процессы провоцировали убийцу в извращенном виде ответить на обращенную к нему настоятельную просьбу разъяснить свой поступок.
Теперь у читателя есть представление об основных понятиях, необходимых для понимания рассматриваемых нами случаев: психопатический полюс, психотический полюс, извращенный полюс, расщепление «Я», процесс воплощения. Пришло время обратиться к психиатрической экспертизе Ги Жоржа.
6. Ги Жорж, убийца в джунглях
Ги Жоржа я встретил в тюрьме Санте в 1998 году. Он был арестован в марте и ожидал суда. Я читал его дело, был осведомлен о жестокости совершенных им преступлений, но мало что знал о нем самом. Безусловно, я слышал о Звере Бастилии и Убийце из Восточного Парижа: именно так средства массовой информации окрестили виновника многочисленных изнасилований и убийств, которые следовали одно за другим в столице. Над Парижем нависала пелена ужаса. У меня две дочери, и в моем сердце поселилась та же тревога, что и у любого отца семейства. Я думал: «О нет, вот на эту экспертизу я точно никогда не решусь!»
Мне поручили именно этот случай.
С Ги Жоржем произошло то, что случается каждый раз, когда я сталкиваюсь с серийным убийцей: словно по мановению волшебной палочки, все мысли, не относящиеся к предстоящей работе, уходят на задний план. Я покидаю свое место обеспокоенного отца, мужа и гражданина и влезаю в шкуру профессионала, который должен идентифицировать себя не только с жертвами и общественностью, но и с личностью убийцы. И вот я смотрю на человека, который заставляет меня содрогаться от ужаса, но временами еще и испытывать сочувствие. Я должен приложить все усилия, чтобы выяснить, как он «сделан», какова его история, как это работает, что заставило его совершить преступления и как он на это реагирует. Общество уполномочило меня попытаться пройти как можно дальше в освещении личности и особенно ужасных фактов. Меня часто спрашивают, не боюсь ли я, что эти виртуозы своего дела будут мной манипулировать? Очень важно понимать: главное не в том, манипулируют тобой или нет, нужно осознавать, когда это происходит. Имея с ними дело, мне совершенно необходимо не слишком дистанцироваться и избавиться от навязчивой мысли «не позволить сделать из себя дурака». В противном случае я бы собирал только фрагментарные сведения. Моя профессия предполагает взаимодействие с другим человеком. Если я ограничусь лишь умственной деятельностью, я сделаю очень плохую экспертизу. Нужно быть пойманным в сеть психики субъекта, а затем освободиться от нее.
Как уже отмечалось, Ги Жорж – довольно привлекательный парень. Выходит, совершенные им преступления не оставили отпечатка на его внешности. Это и порождает распространенный образ serial killer: «монстр» появляется на сцене под маской соблазнителя, под фальшивой внешностью нормального человека. Он дурачит весь мир. Столкнувшись с Ги Жоржем, я с самого начала поражен его непринужденностью: этот человек, способный на худшее, добровольно готов к игре вопросов и ответов. Контакт устанавливается легко. Его словарный запас не очень богат, но он неплохо справляется. Он не проявляет скрытности или агрессии и демонстрирует удивительную способность к коммуникативной адаптации. На своем профессиональном жаргоне мы бы сказали, что он «настроен на нужный лад». Он не угрюмый и не хмурый. Если я говорю о спорте, он поддерживает разговор. Когда я рассказываю о себе, он расслабляется. Не странноватый и не закрытый, скорее взаимодействующий. Тем не менее я не делаю преждевременных выводов относительно правдивости и искренности его слов. На краткие мгновения Ги Жорж погружается в нечто, похожее на замешательство. Но только когда я спрашиваю его об убийствах, отмечаю мимолетную потерю самообладания. Итак, он сбит с толку.
Мы говорим о его детстве, становлении, любимых местах, непростых отношениях с законом, а также об увлечениях и вкусах. Что ему нравится по жизни? Какие у него любимые телепередачи? Случалось ли ему читать какие-нибудь книги? Поскольку он любитель футбола, мы обсуждаем недавний матч. То тут, то там я улавливаю детали его биографии. Например, до шести лет Ги Жорж носил фамилию матери – Рампийон. Я спрашиваю его:
– Как тот футболист, который был известен в 70‑е?
Он немедленно реагирует:
– Правда! Вы интересуетесь футболом?
В этой кафешной болтовне есть что-то абсурдное и ненормальное! Ну в самом деле: сначала Жером, теперь Ги Жорж. Его биография представляет собой классический образец жизни неуравновешенных людей такого рода: брошен родителями в очень раннем возрасте, потом приемная семья, проживание то в одном, то в другом доме, постоянные побеги под влиянием внезапно возникшей неодолимой тяги, вкус к потасовкам и агрессия, которой в его поведении становится все больше. Как в свое время у приемной семьи, у воспитателей очень быстро заканчивается терпение. Причина его неуспеваемости в школе – вовсе не скудость умственных способностей. До пятого класса его характеризуют как довольно хорошего ученика. У психопатов часто существует настоящая пропасть между базовыми знаниями и их применением. Свой преступный путь Ги Жорж начинает с автобусных краж. Как подчеркнул известный английский психоаналитик Винникотт, ребенок крадет то, на что, по его мнению, он имеет право и чего, как ему кажется, он лишен. Ги Жорж, который не читал Винникотта, прекрасно описывает это:
– Я всегда был воришкой, мне всегда чего-то не хватало, даже в мелочах.
Начиная с подросткового возраста его существование отмечено постоянными кражами и всевозможными видами насилия. Его разгульная жизнь характеризуется серьезной эмоциональной и личностной нестабильностью, а также неумеренным пристрастием к алкоголю и наркотикам – каннабису, кислоте, кокаину и т. д. Он говорит, что ему случалось выпивать до десяти литров пива в день! Это привело к тому, что уровень алкоголя в крови составлял три грамма на литр. Одновременно он выкуривал в день от десяти до пятнадцати сигарет с гашишем! Неудачи молодого человека растут как снежный ком, и это только усиливает его социальную агрессивность и чувство обиды. Он выходит из состояния напускной непринужденности, лишь когда его спрашивают о судебной эпопее. Свой первый приговор на восемнадцать месяцев за непристойное поведение он считает «несправедливостью», а факт осуждения на десять лет за изнасилование – это было до убийств – приводит его в ярость:
– Меня судили полдня, а перед этим еще сорок пять минут совещались при закрытых дверях!