Книги

Мозг серийного убийцы. Реальные истории судебного психиатра

22
18
20
22
24
26
28
30

Помню, в свое время меня поразила короткая и сильная фраза Жана Гийомена, психоаналитика из Лиона: «Мы расщепляемся вместе с расщепителем». Расщепители, которые заставляют вас расщепляться. Отсюда и недоумение соседей, когда их опрашивают после ареста убийцы:

– Он был таким вежливым, таким обходительным, – часто удивляются они.

Жером способен заставить вас полностью упустить из виду, кто он такой на самом деле, – в некотором смысле это происходит потому, что этот человек сам не знает себя до конца.

Стоит пояснить читателю, что моя работа эксперта заключается не в том, чтобы проводить собеседование из-под палки, каждое мгновение видя в подэкспертном убийцу. Моя задача – попытаться определить психические процессы, происходящие в этом человеке. Если я буду слишком отстраненным или закрытым, то не так много и пойму.

Рассказ Жерома особенно ценен с точки зрения криминологии, ведь серийным убийцам редко удается точно выразить то, что они пережили на разных стадиях эмоционального напряжения в процессе совершения преступных действий.

Я расспрашиваю Жерома о его биографии. Отца он не знал. Мать вышла замуж за мужчину намного моложе себя, когда сын был подростком. Для моего собеседника это замужество означало конец рая на земле. Он признается:

– Прежняя жизнь была прекрасна!

Жером вспоминает те благословенные времена, когда он помогал своей мамочке: занимался уборкой, гладил, возился с младшими братьями и сестрами, «словно это были его собственные дети». Не впадая в дешевый психоанализ, Жером говорит об этом так, будто они родились у них с матерью, упоминает о потере рая в условиях кровосмесительного климата. Определенно, он воссоздает то замечательное прошлое постфактум.

Жером прекрасно иллюстрирует это сообщничество, которое подпитывается извращенной фантазией о будущем с матерью: они оба считали, что им хватает друг друга и их пара самодостаточна. Зачем ей нужен какой-то другой мужчина, когда ее мальчик одним своим существованием наполняет жизнь радостью? Какая ему нужда расти и развиваться ради того, чтобы удовлетворить другую женщину? Примерно так можно описать этот извращенный процесс. В результате рядом с этими двумя не было места для кого-то третьего. Не говоря уже о мужчине, которого любила бы мать! Подобное отсекает любые идеалы и мечты о будущем, любые стремления, нацеленные на созревание. Разумеется, я говорю о мире фантазий Жерома, а не о реальности отношений матери и сына.

Жером отвергает педагогические потуги молодого отчима, к которому испытывает лютую ненависть. Впрочем, как он заявил в ход беседы, ему «вообще не нужен был отец». Перед нами отказ от каких бы то ни было представлений о фигуре отца. Мать, провинившись в любви к другому мужчине, своему мужу, якобы предает сына. Таким образом, налицо все важные признаки кровосмесительных фантазийных отношений, стремление к слиянию, исключающему третью сторону, а также отрицание разницы между поколениями.

В подростковом возрасте Жером пытается покинуть родительский дом, получив поддержку от родственников по материнской линии. Он начинает свой путь психопата исподволь, если можно так выразиться. Так некоторые юноши, когда приходит время расправить крылья, обнаруживают, что эта необходимость застала их более чем врасплох. Жером уходит из дома, чтобы сбежать от ненавистного отчима. Он спасается от невыносимого зрелища влюбленной пары, ему хочется оставить позади препятствие, способное разрушить его фантазию. Ему это не удается. У молодого человека нет ни зрелости, ни сил, чтобы, оценивая себя согласно своим идеалам, строить внутреннюю автономию, проходить этапы взросления и преодолевать неудачи, как это происходит у обычных людей. Его робкие попытки обрести независимость быстро терпят поражение в эпизодах нарциссических неудач. Жером переживает периоды депрессии, флиртует со смертью, кочует из дома в дом. От попыток самоубийства он переходит к совершению преступлений и постепенно начинает пользоваться своим нестабильным состоянием: благодаря таланту быть соблазнительным, живет жульничеством и мелкой торговлей. Первое время Жером чувствует себя неловко в шкуре маргинала, но постепенно ему становится легче, и он настолько органичен в новом образе, что делает такое существование своим жизненным кредо. Симпатичный юноша работает в кафе, приторговывает всякой всячиной, включая гашиш, – короче говоря, выкручивается благодаря своему таланту завязывать отношения. Это происходит до того самого дня, пока он не делается жиголо.

Жером охотно повествует мне о своем дебюте. Поучающим тоном мой собеседник сообщает, что дама никогда не спрашивает о цене, а вместо этого тактично сует купюру в карман молодому человеку. Находясь между потребительством и влечением, эти связи со зрелыми женщинами определенным образом служат эскизом будущих преступлений. Не стоит забывать, что перед нами двадцатилетний парень, который спит с шестидесятилетними партнершами. У большинства молодых людей, желающих заняться этим ради заработка, ничего бы не получилось. А Жером в этих связях с кровосмесительным оттенком не проявляет никакой сдержанности – ни физической, ни моральной.

Жером существует в контексте психопатической маргинальности[22]. В тот период, когда молодой человек совершает первое убийство, его дела идут в гору. Все начинается со стремления к наживе. Таким образом, и я обязательно должен это подчеркнуть, серийный убийца, совершая первое преступление, не знает, что скоро станет серийным убийцей. Именно первоначальный опыт побуждает его сделать это снова.

С целью грабежа Жером нападает на пожилую женщину, находясь у нее дома. Жертва сопротивляется, и он душит ее. О своем первом преступлении он помнит во всех подробностях. Первоначальный опыт, который я называю «подчиняющим», оказывается матрицей последующих. Без сомнения, с каждым новым убийством он будет оттачивать «технику» и, конечно, приобретет больше мастерства. Но, в отличие от первого, остальные убийства тонут в мутных водах его памяти. Жером путается, не знает, скольких человек он лишил жизни. Далее последуют вторая, третья, четвертая и в итоге целых семь пожилых женщин, каждая из которых по возрасту годится ему в бабушки.

Просматривая его медицинскую карту, я подумал, что вот я, психиатр, столкнувшись с этим молодым человеком, который пережил периоды депрессии и совершил несколько попыток самоубийства, смог бы насторожиться настолько, чтобы сказать себе: «Мальчик рискует стать безжалостным убийцей?» Нет и еще раз нет! Его история болезни до смешного банальна! Каждый год через любое психиатрическое учреждение проходят сотни таких, как он. В его биографии доминируют вовсе не жестокое обращение и насилие – там царит кровосмесительная атмосфера.

Утром накануне преступления Жером «чувствовал, что вскоре быть мертвецу». Он выслеживал пожилых дам и убивал их одним и тем же способом, но каждое нападение сопровождалось кражей. Поэтому напрашивается вопрос, подпадает ли он под определение настоящего серийного убийцы, который совершает злодеяния без видимых мотивов? Жером уходит с телевизором, кредитной картой или чем-то другим. Что, если эти трофеи – часто ничтожные – всего лишь уловка, ширма для его истинных мотивов, своего рода материализованное обоснование убийства? Это вопрос большой важности, и на суде его затронул генеральный адвокат. При этом защитник опирался на отчет коллеги, пытаясь опровергнуть мое мнение о том, что Жером не «классический американский серийный убийца». Иными словами, получалось, что подсудимого вообще нельзя назвать серийным убийцей, учитывая характер совершенных им злодеяний. Мне кажется, мой криминологический анализ был воспринят как стремление оправдать ужасающие преступления подсудимого. С Жеромом все просто и понятно: он воровал, и все тут. А психиатр зачем-то мудрит. Во Франции прогремели дела нескольких преступников, убивавших пожилых людей, – беззащитных или ослабленных в силу ситуации. Я имею в виду Ландрю, Петье и Тьерри Полин. Если соблазн наживы здесь и очевиден, подобные преступления все равно к нему не сводятся. У этих убийц к воровству постепенно добавляется нечто еще, и в конце концов они объединяют наслаждение от собственного всемогущества и корысть.

Опять же, во время нашего разговора Жером в своем теоретизировании действует словно пуантилист[23]: он разделяет ситуации, когда убивал ради денег и когда хотел снова испытать схожие эмоции. По крайней мере, он старается это сделать, потому что не так-то просто охарактеризовать подобные «чувства». По мере совершения преступлений «прагматическая составляющая» будет постепенно исчезать. Ради чего все происходило? Это формулирует сам Жером:

– Первая женщина была ради денег, и я ее задушил. А потом, после этого, все было ради чего-то другого…

Я переспрашиваю:

– Чего именно? Для удовольствия?